горожан. Узнай, не связывались ли с кем-нибудь по этому поводу. Со мной не связывались, кстати. Если и это никуда не приведет, изучи заложниц. Одна из них, возможно, имела при себе то, что было истинной целью грабителей. Не удивлюсь, если окажется, что речь идет о скрытом шантаже.
– Но они ограбили несколько поездов, прежде чем начали брать заложниц.
– Да. И им это сошло с рук. Не было причин выдавать себя, грабя пассажиров, если они могли сбежать с грузом и беспрепятственно. Они ищут что-то другое, Уэйн. Доверься мне.
– Ладно. – Худощавый законник потер лицо, потом наконец-то сорвал фальшивые усы и сунул в карман. – Но скажи-ка, ты не хочешь узнать, в чем дело? Тебя это не грызет?
– Нет.
Это был не вполне правдивый ответ. Уэйн фыркнул:
– Я бы поверил, если бы у тебя глаз не задергался, дружище. – Он кивком указал на пулю. – Вижу, ты не предложил ее отдать.
– Не предложил. – Ваксиллиум сунул пулю в карман.
– И ты по-прежнему носишь метапамять, – констатировал Уэйн, кивком указывая на наручи, почти скрытые манжетами рубашки Ваксиллиума. – Не говоря уже о том, что ты по-прежнему держишь внутри рукава сталь. А еще я заметил на столе каталог оружия.
– У мужчины должны быть увлечения.
– Как скажешь, – проговорил Уэйн, потом шагнул вперед и постучал по груди Ваксиллиума. – Но знаешь, что я думаю? Думаю, ты ищешь повод не отпускать прошлое. Это ведь то, кто ты есть на самом деле. И никакой особняк, никакая женитьба, никакой титул ничего не изменят. – Уэйн коснулся полей шляпы. – Твоя судьба – помогать людям, дружище. Вот твое настоящее дело.
С этими словами Уэйн развернулся и ушел, задев плащом дверную раму.
3
Восемь часов спустя Ваксиллиум стоял у окна и следил за тем, как исчезают остатки умирающего дня. Свет потускнел, потом пришла тьма, но туман, увы, не появился.
«Какая разница? – мысленно спросил себя Ваксиллиум. – Ты же все равно будешь сидеть дома».
И все-таки хотелось, чтобы появился туман: в его присутствии становилось легче на душе, а мир словно делался лучше и понятнее.
Ваксиллиум со вздохом пересек кабинет, повернул выключатель – загорелись электрические лампы. Они все еще казались чудом – хотя Ваксиллиум знал, что в Словах Основания содержались намеки относительно электричества, – казалось по-прежнему невероятным, что людям удалось достичь подобного.
Он подошел к письменному столу дяди. Своему письменному столу. В Везеринге у Ваксиллиума был грубый, шаткий столик. Теперь он владел крепким, отполированным до блеска рабочим столом из мореного дуба. Сел, начал листать учетные финансовые книги Дома, однако очень скоро глаза начали перебегать к стопке газет на кресле. По просьбе Ваксиллиума их отобрала Лимми.
В последнее время он, как правило, газеты игнорировал. Сообщения об убийствах отвлекали и мешали сосредоточиться на делах.
