style="font-size:15px;"> Удивление Зверева прошло после того, как он попытался встать. Оказывается, ноги ему больше не подчинялись, и новик упал обратно на щит. Пир тем временем разгорался. Обозники совсем забыли про усталость и шумели наравне со всеми. Десяток холопов потащили на берег ручья пленниц помоложе, и вскоре оттуда послышались визги и крики о помощи. Боярин и князь что-то горячо обсуждали, едва не уткнувшись друг в друга лбами. Освобожденный юноша сперва пытался вклиниться в их разговор, потом махнул рукой и тоже двинулся на берег.
Женские вопли вызывали любопытство и еще какое-то странное желание. Андрей сделал над собой усилие, поднялся, тоже пошел на дальний край поляны. На берегу копошились полуобнаженные, несмотря на мороз, холопы. Они подбадривали друг друга криками, закусывая восторг мясом и запивая вином. Однако самое интересное творилось у полыньи, куда большинство и стремилось. Андрей попытался протиснуться вперед. Поначалу его отпихивали, потом начали узнавать.
– Новик, новик, – побежал шепоток. – Кавалера Альберта… На стену один… Боярина Лисьина сын.
Холопы разошлись, один из них, бритый – стало быть, литовец, – весело предложил:
– Не желаешь забавы молодецкой, новик Лисьин?
Теперь Зверев наконец-то увидел предмет общего веселья: на снегу извивались, пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу, три женщины. И зрелище это не вызвало у Андрея ничего, кроме легкой брезгливости.
– Какую будешь? – нетерпеливо спросил холоп.
– Старые они какие-то все, – отмахнулся новик и направился обратно к костру.
Здесь на щитах и попонах лежали куски мяса, разломанные караваи хлеба, стояли баклажки с вином. Зверев понял, что запихнуть в живот он ничего уже не сможет, а потому ограничился еще несколькими глотками вина и пошел к телеге с коврами. Говорить ему тут было не с кем, к проруби тоже не тянуло. Оставалось одно: раскатать пару мягких пушистых ковров и завернуться в них до утра.
– Люблю повеселиться, особенно поспать, – негромко признался Зверев и, борясь со слабостью в ногах, приступил к осуществлению своего мудрого плана.
Проснулся он уже при свете дня. Большая часть отряда благополучно дрыхла, кто где «сломался». Самые крепкие, подобно ему, подготовили для себя постели – кто улегся в санях или повозках, кто постелил себе потники, ковры, даже шубы. Но большинство «отключились» неожиданно для самих себя и теперь валялись кто на полпути от берега к костру, кто на щитах, сжимая в руках пустой кубок, а кто и вовсе сидя с куском мяса в одной руке и глиняной кружкой в другой. Хорошо хоть, одеты все были тепло и простудиться им не грозило. Хотя… У проруби какой-то литовец свалился со спущенными штанами.
Впрочем, были и те, кто уже бодрствовал: с десяток холопов чистили коням шкуры, мазали какой-то жижей потертости, носили к костру от полыньи воду, а уже согревшуюся – лошадям. Вместо торб скакунам вытащили из саней, из-под
