своем послании молодежи после открытия Олимпийских игр в Олимпии 16 апреля 1927 г. Кубертен так охарактеризовал цели возрождения Олимпийских игр и института спорта: «…мы хотели, чтобы вы могли снова стать адептами религии спорта, в том виде, какой ее создали наши великие предки» [203, с. 144].
В 1935 г. Кубертен вновь отметил эту особенность своей концепции олимпизма: «Первой сущностной характеристикой как античного, так и современного олимпизма, – писал он, – является его религиозная природа… Поэтому я думаю, что был прав, пытаясь с самого начала воссоздать вокруг возобновленных Олимпийских игр религиозное чувство… В этом – происхождение всех обрядов, которыми сопровождаются церемонии современных Игр… Идея религии спорта, religio athleticae, очень медленно проникала в сознание участников состязаний» [685, р. 129–130].
Хотя пропагандируемая Кубертеном «религия спорта» не является религией в строгом смысле слова, но она обладает целым рядом признаков религиозного культа, предметом которого становится спортивная деятельность и те, кто достигает в ней совершенства. Зажжение олимпийского огня, шествие, клятва, торжественные речи на современных Олимпийских играх – все эти олимпийские ритуалы восходят к религиозному ритуалу античности.
Но, как отмечает Х. М. Кахигал, «все эти обряды не просто скопированы с процессий и жертвоприношений древней Олимпии. Культ божества преобразован в них в культ человека как носителя определенных ценностей. Зевс превратился в идею единства человеческого рода, стал логическим синтезом всего пострационализма, всего европейского научного мышления XIX века» [162, с. 21].
«Квазирелигиозные ритуалы и символы, окружавшие Олимпиаду, регулярный четырехлетний цикл, девиз «Citius, altius, fortius» («Быстрее, выше, сильнее»), пять колец и факел, а также церемонии торжественного открытия и закрытия – все являются частью этой практически духовной веры в пророка Кубертена и его последователей в Международном олимпийском комитете, мифическим образом связанного с миром Античной Греции и спортивными фестивалями, восходящими к 770 г. до н. э.» [859, р. 48].
Идея Кубертена о необходимости «религии спорта», а также вопрос о том, может ли олимпийский спорт развиться в самостоятельную гражданскую религию, основу концепции которой заложил Роберт Н. Белла в работе «Гражданская религия в Америке» (1967), являются предметом дискуссии [213, 214, 215, 318, 388, 578, 695, 729, 825, 826, 841, 859, 969 и др.].
Так, например, если Эвери Брендедж, президент МОК с 1952 по 1972 г., заявил в 1964 г., что «олимпийское движение является религией 20 века» [цит. по: 695, р. 160)] то Дж. Молтман оценил такое мнение как «идолопоклонство»: «Олимпизм как религия является идолопоклонством. Можно даже считать религиозный олимпизм как классический пример искусственно организованного современного идолопоклонства… Не Олимпийские игры созданы в честь религии, а религия создана в честь Олимпийских игр» [841, р. 83].
Интеграция спорта и искусства
Ориентация олимпийского движения не только на физическое, но и духовное совершенствование личности предполагает,
