а потертую фетровую шляпку, как всегда, сдвинула на одно ухо. Свободная спица отвратительного ярко-розового цвета была воткнута в густую спутанную массу волос. Когда-то почти золотые, они находились ныне в переходном состоянии, перемежаясь прядями седины, что, пожалуй, больше даже подходило к ее веснушчатой коже, светлым глазам и большому мягкому рту. Твидовый костюм, очевидно, был когда-то грязно-горчичного цвета. Она бы первая признала, что он нарушает гармонию комнаты. Вполне в ее духе было бы сказать: «Но вы только представьте себе комнату, которая бы со мной гармонировала!»
Данная же комната была декорирована для Анны Джослин, когда та вышла замуж. Комната была по-шаблонному прелестной, со своим цветастым обивочным ситцем, голубыми занавесками и старинным фарфором – словом, в высшей степени подходящей для двадцатилетней новобрачной. На белой каминной полке застыли в грациозных позах фарфоровые фигурки, олицетворяющие времена года. Стоящий в угловом буфете яркий чайный сервиз своим тоном подхватывал и повторял оттенок штор. Грязно-горчичный твидовый костюм был здесь определенно не к месту, но его обладательницу это, так же определенно, не волновало.
Миссис Армитедж наклонилась к своей племяннице Линделл, которая сидела на коврике перед камином, подбрасывая в вялый огонь еловые шишки, и сказала в своей обычной манере, не в тему:
– Так или иначе, в войне есть один положительный момент – если бы нам пришлось сидеть в той ужасной кичливой гостиной, мне бы хотелось вопить, как тем девушкам, которые на днях написали в «Дейли миррор».
Лин наморщила носик и спросила:
– Каким девушкам?
Миссис Армитедж, вытянув из волос спицу, ответила:
– Тем трем. Им наскучила их работа, и они сказали, что им порой хочется вопить. Ну так я бы тоже вопила, если бы мне пришлось сидеть в комнате с семью люстрами и пятьюдесятью зеркалами.
Линделл послала ей воздушный поцелуй.
– Только с шестью, дорогая, – я вчера их считала, – и с тремя люстрами. Я совершенно согласна, но почему кичливой?
– Потому что сэр Амброз Джослин, который был дедом Анны и двоюродным дедом Филиппа, создал ее на деньги своей жены. Я полагаю, он сделал это, чтобы ее позлить, – они не ладили, ты ведь знаешь. Она его оставила, но он умудрился до этого соорудить гостиную и выстроить то ужасное северное крыло, и, полагаю, она почувствовала, что больше этого не вынесет, и убралась вместе с деньгами, пока он все не истратил, а не то Анне бы ничего не досталось, а Филиппу пришлось бы продать Джослин-Холт. Так что все к лучшему. О боже, я упустила петлю!
Лин хихикнула – это была милая крошка, стройная, бледная, сероглазая, с густыми мягкими темными кудрями – и дотронулась рукой до пуловера.
– Две, дорогая. Вам лучше не отвлекаться. Лучше дайте мне.
– Нет, я подхвачу их сама – я смогу, если серьезно возьмусь за дело. Да, я считаю, Филиппу повезло, что и Анна, и деньги оказались под рукой. Конечно, сейчас прошла мода на браки между кузенами. Забавно, как меняется мода, потому что в викторианских романах это было сплошь да рядом
