лет надежды вырваться из плена, реальность обескуражила ее. От радости освобождения и пережитого стресса она льнула к Дмитрию, но теперь Жасмин мучил стыд за слабость. Впредь она не будет пользоваться привилегией прошлой дружбы. Достаточно того, что он не согнал ее с мотоцикла.
– Почему ты не сказал, куда мы едем? – Голос прозвучал враждебно, но Жасмин не могла сдержаться. Она чувствовала себя здесь чужой. Ирония жизни состояла в том, что она привыкла к миру трущоб, ночному клубу, обслуживающему самые низменные потребности мужчин, подобных Ною и Джону, и терялась в кругу людей, к которым теперь принадлежал Дмитрий. Он взял ее за локоть и подтолкнул вперед.
– Кажется, ты не очень рада оказаться здесь.
Отводя взгляд, Жасмин поправила его:
– Совсем не рада. Я не хочу идти туда, Дмитрий. Мне нужно несколько минут твоего…
– Нам потребуется гораздо больше времени, чем несколько минут, Жасмин, чтобы разобраться во всем.
– Разобраться? В чем?
Сильные пальцы сжали ее локоть. Жасмин безуспешно пыталась вырвать руку.
– Почему ты не смотришь на меня, Жасмин?
Она решилась бросить на него короткий взгляд, но наткнулась на открытый вызов, сверкавший в серых глазах, и отвернулась.
Привычно улыбаясь, швейцар распахнул перед ними дверь. Дмитрий поблагодарил его, назвав по имени. Следуя за ним, Жасмин думала, что он был рядом все эти годы, а она не догадывалась.
– Не знала, что ты наведываешься в Лондон.
– Если бы знала, то поддерживала бы со мной связь? – Он улыбнулся с сарказмом. – Ставрос предпочитает вести дела в Афинах, а я здесь.
После тусклого света улицы, освещение огромного холла показалось Жасмин особенно ярким. Черно-белый дизайн пола прекрасно сочетался с бежевой мебелью и хрустальной люстрой на потолке. Четкие линии, изящные изгибы придавали отелю классическую элегантность. В центре этого великолепия стоял Дмитрий. В черных джинсах и кожаной куртке он был неотразим. Высокая атлетическая фигура притягивала взгляды женщин даже в этот ранний час. Несмотря на плебейское происхождение, его отличала аура сдержанной силы и независимости: он не терялся в изысканном интерьере, наоборот, привлекал внимание.
Жасмин легко поспевала за рослым Дмитрием, торопясь покинуть ярко освещенный холл: смущала не столько бедная одежда, сколько внутренний дискомфорт. Ее красота не вызывала сомнений, всю жизнь она вынуждена была слушать комплименты своей экзотической внешности, женственному гибкому телу. Шесть дней в неделю она эротично извивалась на сцене вокруг шеста, и на нее пялились сотни похотливых мужских глаз. Однако сейчас ее затмила неброская элегантность Дмитрия. Стыд, словно впитавшийся в кожу, вдруг стал невыносимым, как и злость за то, что он застал ее в минуту слабости. Неожиданно Дмитрий стал мерилом ее внешности, среды обитания, самой жизни.
Жасмин вздрогнула, когда он подтолкнул
