Из телег, разметав наваленное сено и брезент, выскочили ещё два бойца, и все четверо таёжными рысями ринулись по направлению к сторожке, где дремали, скованные необоримым утренним сном, ещё несколько немецких солдат. Дело было сделано. Немецкий блокпост был бесшумно уничтожен. Путь на поселок Береговое для батальона был открыт.
С трех сторон, взахлёб пережёвывая патронные ленты, по казарме, где отсыпался охранный немецкий батальон, ударили ручные пулемёты, в окна полетели гранаты и бутылки с зажигательной смесью, разливая ненасытный огонь по стенам, кроватям, матрасам и солдатским тумбочкам. Метались за стеклами темные тени. Обезумевшими призраками в нижнем белье бросались к «спасительному» выходу непрошенные на русской земле гости и складывались вповал под свинцовым дождем в бесформенные штабеля. Где солдат, где офицер?
Охрана имущественного склада и ремонтной базы была снята меткими снайперскими выстрелами, один за другим, и теперь разведчики обливали керосином тюки с награбленной одеждой и закладывали толовые шашки, чтобы не довелось пехотинцам двух немецких дивизий согреть свои руки и ноги гражданским тряпьём и не смогли они ловчее управляться со своими винтовками и орудийными затворами. И может быть, тогда не выйдет у них фланговый марш-бросок, чтобы зайти в тыл истекающему последней кровью красному стрелковому корпусу, в ротах которого и осталось-то по взводу бойцов, а полки превратились в роты, и командирами стали вчерашние сержанты и младшие лейтенанты.
Вступивший в свои права рассвет подвёл итог скоротечному утреннему бою. Немецкого гарнизона в поселке Береговое больше не было. Оставшиеся в живых военнопленные со своими ранеными были собраны в уцелевшей комнате сгоревшей казармы.
Александр Корж стоял напротив здания бывшего поселкового совета и бывшей теперь немецкой комендатуры, нервно курил и принимал доклады о выполненных заданиях от подходивших к нему офицеров. Выслушав говорившего, он отдавал ему честь, не произнося ни единого слова.
«Похоже, из немцев никто не ушел. Поселок небольшой и из него только два выхода по дорогам, которые бойцы перекрыли заранее. А вот среди местных кто-то мог оказаться доброхотом и сейчас окольными путями пробирается в какую-нибудь деревню, где стоят немцы, чтобы предупредить их. Этого исключать нельзя. Сколько раз, находясь в немецком тылу, мы сталкивались со случаями доносительства со стороны своих же граждан. Соглядатаи и стукачи обнаруживаются в каждом даже самом незначительном населенном пункте, куда бы мы ни заходили. Ну народ», – размышлял командир батальона.
Неожиданно из-за спины раздался чей-то робкий неуверенный голос:
– Товарищ командир, извините, могу ли я побеспокоить Вас?
– Что случилось? – комбат развернулся к говорившему. Перед ним стоял согбенный старик в черном драповом пальто и без шапки, которую держал в опущенной руке. Видимо, снял её с головы в знак уважения перед высоким воинским начальством.
