рублей, есть дорогое за девяносто пять, – механическим голосом ответила она, хотя ей было все труднее сдерживаться, – чай.
– А ваше по чем? – неопределенно спросил он, указывая взгядом на столик позади нее, и смачно отхлебывая из чашки, – ох… хорош чаёк!
– Что «по чем»?
– Печенье.
Она поняла. Сначала она сделала едва заметный рывок в сторону столика, чтобы накрыть злосчастное овсяное печенье журналом с судоку, и выставить наглеца за дверь, а уж в коридоре поговорить с ним так, как обычно разговаривают с пассажирами проводницы за сорок пять.
«Какой сученыш! Еще в сумку мою нос свой орлиный засунь! Я тебе его сейчас и сверну!»
Подумав так, она, однако этого не сделала, что еще раз спасло ситуацию в целом. В конце концов, поступи она так, это был бы очевидный ее проигрыш, который бы доставил этому вампиру очевидное моральное удовлетворение. Они даже полпути к Владимиру не прошли, а начинать рейс со скандала – примета плохая, к добру не приводит.
«Я вот посмотрю, когда ты выходишь, гад, там и поговорим»!
Вместо этого, придав голосу как можно больше убедительности, она ответила:
– Этого печенья нет в продаже.
– А-а… Так, значит, оно ваше? Собственное? – он не унимался и еще мечтательно протянул «м-м-м», недвусмысленно рассчитывая на угощение.
«Это уже слишком, молокосос!»
Вера Анатольевна резко направилась на него, всем видом показывая, как решительно она намеревается выйти из купе. Однако этот ухмылок, даже не подумал отступать! Он отшатнулся на полкорпуса, давая ей проход в коридор, а сам и шагу не сделал, продолжая упираться плечом в дверной косяк. Этого Вера Анатольевна не предвидела. В ее планы не входило выйти в коридор, а позади себя оставить незнакомого нахала, наедине со своей неубранной обителью. Кроме того, возможность натолкнуться на его не отодвинувшееся полностью тело инстинктивно оттолкнула её начавший движение корпус в противоположную сторону, и дальше, годами выработанная грация, покинула Веру Анатольевну. Она так быстро выскользнула из своего маленького купе, теряя равновесия и ища руками опоры, что зацепила ногой край свисающей простыни со своей кровати, и, полупадая, буквально, вылетая в коридор, как пьяный матрос на палубу, она протянула простынь за собой наружу. Тапочек в результате слетел и остался позади прямо у ног этого улыбающегося дьявола с несладким чаем.
«Черт! Все сегодня наперекосяк! Слава богу, не навернулась тут перед ним».
– Ой, Золушка, вы потеряли.
Он проворно протянул ей тапочек, и хотя Вера Анатольевна не поднимая головы скоро сунула ногу внутрь и поспешно принялась собирать простыню с пола, она чувствовала, как потешается этот индюк.
«Издевается, мерзавец. Ну-ну. Я тебе в следующий раз в чай наплюю, гад».
Красная, Вера Анатольевна, махом закинула простыню прямо в дверной проем, и тут же резко потянула дверь,
