великого князя Петра Алексеевича, положит бы конец его карьере (поскольку он участвовал в аресте и пытках его отца царевича Алексея).
Однако ни высокое положение, занятое Толстым при дворе (он был одним из 6 членов вновь учрежденного Верховного тайного совета), ни доверие императрицы, ни изворотливость и опытность в интригах не уберегли Толстого от падения. Долго действуя рука об руку с Меншиковым, Толстой разошёлся с ним по вопросу о преемнике Екатерины.
План австрийского посланника Рабутина возвести после Екатерины на престол Петра Алексеевича, женив его на дочери Меншикова, получил горячее одобрение последнего. Но Толстой, опасаясь, что воцарение Петра II будет грозить жизнью ему и всей его семье, стоял за возведение на престол одной из дочерей Петра. Меншиков одержал верх, и 82-летний Толстой был приговорён к смертной казни, которую заменили ссылкой в Соловецкий монастырь. В день приговора он писал племяннику:
«По указу Его Императорского величества кавалерия и шпага с меня сняты и ведено меня послать в Соловецкий монастырь от крепости прямо сегодня; того ради, Борис Иванович, можешь ко мне приехать проститься, а сын мой Иван, я чаю, от печали не может приехать, а вас обоих ведено ко мне допустить… А более писать от горести не могу. Велите кафтан овчинный и более не знаю, что надобно. Впрочем, всем моим от меня благословение».
Именным Высочайшим указом, от 2 июня 1727 года, Пётр Андреевич Толстой и сыновья его лишены чинов и графского титула. Вместе с Петром Андреевичем в соловецкую тюрьму был отправлен и его сын Иван. Но проехать успели только часть дороги: юный император, к великому изумлению Толстого, не только простил его, но и повелел вернуться в столицу и далее «служить, как деду моему служил».
Пётр рассуждал просто: если наказывать всех, кто имел отношение к смерти его отца, то добрая четверть аристократии может лишиться головы или отправиться в Сибирь. Он бы и Меньшикова простил, да тот загордился и заворовался. Вот пусть за всех теперь и отдувается.
Граф Петр Толстой с сыном Иваном ожидали государя в малой приемной. Как были с дороги – в крестьянской одежде. Хотя… откуда им было знать, для чего юный император свой же собственный указ отменил? Может быть, решил для наглядности всем дедушкиным сподвижникам головы на лобном месте оттяпать? Времена такие – чего угодно можно ждать. А император юн, да и не своим умом живет – Светлейший им крутит, как хочет.
– Добро пожаловать, князь Пётр, – с улыбкой стремительно вошел в покои Пётр. – Хорошо ли доехали?
– Довезли… – уклончиво ответил князь, все еще не понимая, как судьба повернется.
– Титул графский тебе и твоим сынам я возвращаю, а на былых обидах крест ставлю. Бог тебя простит, а я простил…
– Государь, – только и сумел вымолвить граф Толстой и повалился императору в ноги.
Следом за ним растянулся на полу и сын Иван.
– Ну,
