подчеркивается и тем обстоятельством, что на протяжении 1924—1927 годов в своих рецензиях в «Печати и революции» он весьма энергично полемизировал с производственниками, в том числе и с Б. Арватовым. «Станковизм – плоть от плоти буржуазного, капиталистического товарно-денежного хозяйства… Станковая картина есть вид нормальной движимой ценности, возникающей вместе и существующей в меру роста товарного хозяйства… и перехода художника от производства на заказ к производству на безличный рынок», и в заключении на последних страницах: «Новый стиль мог возникнуть только после окончательной смерти станковизма. Поэтому ясно, что в условиях капиталистического общества новое искусство, новая эстетика принципиально могли возникнуть только вне искусства, вне эстетики, вопреки им и уничтожая их. Новые формы вещей, первые ростки нового художественного ощущения зарождались в недрах техники с ее принципами гармонической конструктивности и функциональности, с ее пристальным вниманием к материалу»46. Более того, он пересматривает свои взгляды на эксперимент левых станковистов, в частности К. Малевича, устраивая его выставку в ПТ одновременно с выставкой ИЗОРАМа47. Он говорит о Малевиче: «Хотя искусство Малевича является в значительной мере идеологически нам чуждым, тем не менее формальные качества и мастерство его произведений настолько существенны для развития нашей художественной культуры, что ознакомление с его работой весьма полезно, как для художественного молодняка, так и для нового зрителя»20. Новое понимание будущности искусства автор раскрывает таким образом: «Мы хотим создать новый органический стиль, сущность которого будет не во внешнем украшательстве, а в конструктивном формотворчестве, в наиболее совершенном, целесообразном и качественном оформлении предметов»48.
Рис.8 Опытная марксистская экспозиция в Третьяковской галерее. Москва, 1931—1932.
Что же привело к такому радикальному изменению взглядов и «полевению» – совсем не ко времени – Федорова-Давыдова? Это объясняется, по-видимому, внутренней логикой научного теоретического рассуждения, с одной стороны, и специфичностью художественного и, скажем, идеологического процесса, который Федоров-Давыдов с самого начала проецировал на себя и в момент резкого размежевания направлений и группировок на рубеже 1920-х и 1930-х годов явно не мог, в силу особенностей личности, занять позицию «над схваткой».
Социологическое изучение искусства в 1920-х годах с фатальной неизбежностью приводило к отрицанию станковизма и апологии конструктивизма как единственно возможного пути развития нового искусства, и не один Федоров-Давыдов испытал это на себе. Даже в высшей степени академичный Ф. И. Шмит, в 1919 году ругавший футуристов на чем свет стоит, в 1928 году разражается сентенцией в духе
Федоров-Давыдов А. А. Русское искусство промышленного капитализма. М.: 1929. С. 170.
См.: ИЗО рабочей молодежи Ленинграда. Каталог выставки / Вступ. ст. А. А. Федорова-Давыдова, С. И. Исакова, М. С. Бродского. М.: Государственная Третьяковская галерея, 1929. ИЗОРАМ – Изобразительное искусство рабочей молодежи, самодеятельная рабочая организация, наиболее активно действовавшая в конце 1920-х – начале 1930-х годов в Ленинграде. Занималась преимущественно оформлением массовых праздников, демонстраций, исполняла проекты мебели для «Древтреста». Руководитель и организатор – М. Бродский.
Федоров-Давыдов А. А. Принципы строительства новых музеев. – Цит. по изд.: Федоров-Давыдов А. А. Русское и советское искусство. С. 121.
