еще о Китае и Кантоне?
– Я, наверное, и так сказал слишком много. Будет еще время поговорить о них.
Блэкторн видел, что здоровая рука Родригеса играет запечатанным пакетом, и задумался: что бы это могло значить?
– С твоей ногой все будет нормально. Вот увидишь.
– Да, англичанин.
– Я не думаю, что будет нагноение, – гноя нет. Ты соображаешь, так что с головой тоже все в порядке. Ты поправишься, Родригес.
– Тем не менее я обязан тебе жизнью. – Дрожь прошла по телу португальца. – Когда я тонул, только и мог думать что о крабах, ползающих в моих глазницах. Я чувствовал, как они копошатся во мне, англичанин. Третий раз я попадаю за борт, и с каждым разом это все хуже и хуже.
– Со мной это было четыре раза. Трижды меня топили испанцы.
Дверь каюты открылась, и капитан, кланяясь, позвал Блэкторна наверх.
– Хай! – Блэкторн встал. – Ты ничем мне не обязан, Родригес, – сказал он мягко. – Ты помог мне, когда я был в отчаянии, и я благодарю тебя за это. Мы расквитались.
– Может быть, но послушай, англичанин, вот тебе немного правды взамен: никогда не забывай, что у японцев шесть лиц и три сердца. Говорят, они считают, будто человек имеет одно фальшивое сердце во рту – его видит весь мир, другое в груди – чтобы показывать особо близким друзьям и семье, и настоящее сердце, потаенное, которое скрыто от всех, за исключением его обладателя, спрятано Бог знает где. Они вероломны настолько, что в это верится с трудом, норовисты без надежды на исправление.
– Почему Торанага хочет видеть меня?
– Не знаю. Клянусь Святой Девой! Не знаю. Возвращайся проведать меня, если сможешь.
– Да. Желаю удачи, испанец!
– Ты кашалот! И все равно, иди с Богом.
Блэкторн улыбнулся в ответ, обескураженный, и вышел на палубу. Голова закружилась, когда он увидел Осаку, ее просторы, толпы людей и огромный замок, который царил над городом.
Над громадой замка парила главная башня – поражающее красотой центральное здание в семь или восемь этажей, определяемых по стрельчатым фронтонам с изогнутыми скатами крыши; черепица сияла позолотой, а стены были голубыми.
«Вот где живет Торанага», – подумал он, и ледяная колючка вонзилась в его кишки.
В закрытом паланкине его принесли в большой дом. Там он принял ванну, отведал неизменного рыбного супа, сырой и паровой рыбы, немного маринованных овощей, выпил горячего травяного настоя. Вместо ячневой каши в этом доме ему дали чашку риса, виденного им однажды в Неаполе. Рис был белый, недробленый, и ему показался безвкусным. Его желудок жаждал мяса и хлеба, окорока, пирогов, цыплят, пива и яиц.
На следующий день за ним пришла служанка. Белье, которым снабдил его Родригес, выстирали. Она следила за тем, как одевается чужеземец, помогла ему надеть свежие таби. Снаружи стояла пара новеньких сандалий. Башмаков не было. Угадав причину его замешательства, служанка покачала головой
