в белом халате провел Камински в перевязочную. Вскоре в дверях появилась молодая женщина. Сперва из-за смуглой кожи и черных волос ему показалось, что она с востока, но вошедшая поразила его фразой на немецком:
– Ну и где у нас болит?
Камински, сидевший в кресле, встрепенулся.
– Вы немка? – спросил он, и на его лице расплылась улыбка.
– Меня зовут Хорнштайн, доктор Гелла Хорнштайн. Я из Бохума, из бохумской клиники.
Камински посмотрел в ее темные глаза: «Ну, долго вы там, пожалуй, не работали». Для должности врача женщина была еще слишком молода, но прежде всего бросалось в глаза то, что она ослепительно красива. Камински даже забыл, для чего приехал в Абу-Симбел, забыл, что поклялся никогда больше не смотреть на женщин, – по крайней мере в ближайшие два года.
– Я Артур Камински, – смутился он. – Я живу в Эссене.
Он осекся. Слова «я живу в Эссене» вырвались случайно, они больше не имели к нему отношения. Он вынужден был все бросить и с тех пор чувствовал себя изгоем. Единственное, что у него сейчас было, – это его профессия и поставленная задача. Он должен был победить – проигрывать ему было нельзя.
– Со мной произошел досадный несчастный случай… – попытался он объяснить ситуацию. Рана невыносимо болела.
Доктор осторожно убрала платок и осмотрела голову Камински.
– Болит?
– Нет, не очень, – соврал Камински и невольно поморщился.
Он заметил, что снова играет в сильного мужчину – этот прием, который обычно использовался, чтобы обворожить женщин, ему особенно нравился. Он наслаждался прикосновениями врача, чувствовал каждую подушечку ее пальцев на своей голове.
– Рану нужно зашить, – холодно сказала доктор Хорнштайн.
Эти слова словно пробудили Камински от сладостной дремы.
– Как это… – решительно запротестовал он. – Немного йода – и все пройдет само собой!
Врач взяла два зеркала, одно дала Камински, а второе направила на рану.
– Вот. Сами посмотрите. Рану нужно зашивать…
– А если я откажусь? – перебил ее Камински.
– Это ваш затылок, – рассмеялась врач. Глаза ее засияли, словно заходящее солнце над Нилом. – Я, конечно, не могу вас заставить, но…
– Что «но»?
– Возможно, рана и так затянется, но на этом месте уже не вырастут волосы.
Камински задумался: хоть он и поклялся не иметь дела с женщинами, но остался таким же самовлюбленным.
– Ну? – настаивала на своем доктор Хорнштайн, забирая у него зеркало.
В ее голосе явственно слышались властные нотки, и симпатия, с которой Камински отнесся к докторше, рассеялась в тот же миг.
– Вы что, тогда оставите меня здесь? – нерешительно поинтересовался он.
– Нет. Если бы мы оставляли каждого с таким ранением, у нас уже не было бы свободных мест, – улыбнулась она.
Она
