лукаво подмигнул Джеральду, но тот был поглощен своей безумной затеей и ничего не заметил.
Глава VII
Любовь
Окружавшая храм низина была покрыта светлыми и чистыми, продуваемыми ветрами рощами. Густые кроны деревьев клубились, как зеленые облака. Землю покрывала густая, сочная, прохладная трава.
Амрита не стала допытываться, каким образом Кирану удалось добиться, чтобы ее отпустили из храма: она просто наслаждалась прогулкой, солнечным светом, зеленью, ветром и близостью человека, чей взгляд и слова сумели разбудить ее сердце.
Храм возвышался в стороне, похожий на мифическую гору или застывшее пламя жертвенного огня, но девушка старалась не думать об этом отделенном оградой пространстве, особенном мире, куда ей волей-неволей придется вернуться.
Пройдя через рощу, Амрита и Киран вышли на луг, и девушка ахнула. Крупные пурпурные шапки, золотые шары, голубые и лиловые звезды покрывали землю до самого дальнего края леса.
– Даже цветы здесь другие, не такие, как в нашем саду, – сказал Киран, и Амрита вспомнила о том, что до сих пор не знает, кто его родители.
Девушка нагнулась, нарвала цветов и принялась плести венок.
– Джае бы понравилось здесь, – заметил молодой человек, – она любит цветы.
Амрита выпрямилась.
– Джая?
– Это моя сестра.
– А… ваш отец?
Киран уловил суть вопроса и помрачнел.
– Он заминдар. Очень богатый, решительный и властный человек. Он никогда и ни в чем мне не отказывал. Я желал приобщиться к европейской культуре – и он дал мне образование. Мне было неинтересно заниматься имением – и отец нанял опытного управляющего. Я делал все, что хотел, и вместе с тем всегда знал, что в решающий момент не смогу противостоять его воле.
– Вы говорите о своей женитьбе? – прошептала Амрита. – Да, – ответил Киран и неожиданно попросил: – Станцуй!
Девушка растерялась.
– Здесь?
– Да.
– Как в храме?
– Нет, не как в храме. Не для Шивы, а для меня.
Амрита кивнула и закружилась, сплетая и расплетая руки. Ее юбка стремительно развевалась, тонкие пальцы вздрагивали, браслеты звенели, черные глаза влажно блестели. В своем первозданном, ярко передающем настроение танце она казалась существом без прошлого – безнаказанным, безымянным, необычным, не дающимся в руки.
Колыхание легкой ткани создавало вокруг нее яркий ореол, глубокий вырез блузы открывал плечи и верхнюю часть груди; ее кожа была смуглой, с тем теплым золотистым оттенком, какой имеет цвет янтаря.
Кирану мучительно захотелось познать тайный язык ее танца, сокровенный, как одиночество, страстный, как любовь, и опьяняющий, как свобода. Одновременно его пронзило желание обладать девушкой, такое мучительное, что хотелось кричать.
Когда танцовщица остановилась, молодой человек подошел к ней, крепко обнял и страстно
