этом отношении она пошла в своих предков со стороны маори. Ей никогда не блистать в одежде западного покроя.
– Что ж, от матери девушка совершенно ничего не унаследовала, – заметил и Джеймс МакКензи.
Он тоже наблюдал за прибытием Джека и Глории из эркера в спальне Гвинейры. Он любил сидеть там; просторный наблюдательный пункт нравился ему больше, чем удобные кресла в салоне. Недавно Джеймсу исполнилось восемьдесят, и возраст давал о себе знать. С некоторых пор его мучили боли в суставах, затруднявшие каждое движение. И при этом он терпеть не мог опираться на палку. Джеймс не любил признаваться в том, что лестница, ведущая вниз, в салон, все чаще становится для него почти непреодолимым препятствием, и поэтому предпочитал говорить, что, находясь в эркере, он лучше видит происходящее на ферме.
Однако Гвинейра знала истинную причину: Джеймс никогда не чувствовал себя на месте в роскошном салоне Киворд-Стейшн. Его миром всегда было сообщество овцеводов. Только ради Гвин он согласился жить в роскошном особняке и воспитывать здесь сына. Джеймс предпочел бы построить для своей семьи дом из блоков и сидеть перед камином, для которого он сам рубил бы дрова. Впрочем, эта мечта утрачивала свою привлекательность по мере старения. Сейчас он просто наслаждался теплом, которое обеспечивали слуги Гвинейры.
Гвинейра положила руку ему на плечо и тоже посмотрела на Глорию и своего сына.
– Она чудесна, – произнесла она. – Если однажды найдется подходящий муж для нее…
Джеймс закатил глаза.
– Вот только не начинай! – вздохнул он. – Слава богу, она пока еще не бегает за парнями. Как вспомню о Куре и том парне-маори, о твоей головной боли… Сколько лет ей тогда было?
– Просто она скороспелка! – встала на защиту своей внучки Гвинейра. Она всегда любила Куру. – Я знаю, что ты не очень-то жалуешь Куру. Но ее проблема состояла исключительно в том, что здесь она была не на своем месте.
Гвинейра расчесала волосы, прежде чем подобрать их наверх. Они все еще были длинными и волнистыми, хотя седина уже заметно преобладала над рыжиной. В остальном же она выглядела замечательно в свои семьдесят три года, и никто не давал ей ее возраста. Гвинейра МакКензи-Уорден была стройной и худощавой, как в юности. Хотя лицо ее похудело и его избороздили мелкие морщинки, оттого что она никогда не защищала свою кожу от солнца и дождя, Гвинейра сохранила свою женскую привлекательность. Ей не по душе была жизнь дамы из высшего общества, и вопреки всем жизненным опасностям она все еще считала редкой удачей то, что давным-давно, в возрасте семнадцати лет, оставила родительский дом, чтобы пережить рискованное брачное приключение.
– Проблема Куры состояла в том, что она с детства не знала слова «нет», – проворчал Джеймс. Спор по поводу Куры продолжался в течение многих лет, и это была единственная тема, которая когда-либо нарушала размеренное течение семейной жизни Джеймса и Гвинейры.
Гвин
