ты хорошо осведомлен о моей жизни. А я о тебе понятия не имею. Могу лишь сказать, что ты любишь подглядывать за соседями и читать стихи, сидя на деревьях.
Он засмеялся.
– Отсюда лучше обзор. Но твое любопытство обоснованно. Что ты хотела бы узнать обо мне?
– Что ты изучаешь?
Я подергивала травинки, пытаясь представить его лицо.
– Инженерное дело. Я почти окончил университет. Может быть, поэтому я люблю сидеть там, где птицы. Издалека лучше видно, как работают разные вещи, как вода течет с возвышенностей в низины.
– Звучит так, словно тебе все это очень нравится.
– Так и есть.
– Я тоже хотела бы учиться в университете.
– А по какой специальности?
Несколько месяцев назад я много размышляла над этим вопросом, однако ответа не нашла. Я вдруг поняла, что все последние недели совсем не строила планов на будущее. Перестала думать о том, что я хочу делать. Дедушку это разочаровало бы. Мой ангел-хранитель из сада, если он действительно существовал, покачал бы головой. Так чем же я когда-то стремилась заниматься?
Ответ слетел с губ так быстро, словно я все решила еще много лет назад. И решение оказалось самым естественным.
– Я хочу преподавать. Думаю, нет ничего важнее преподавания. Конечно, инженерное дело – это тоже важно. И все-таки даже инженеров должен кто-то учить.
– Правильно. Учителя – они как дрожжи. Без них тесто не поднимается. Ты будешь прекрасным учителем.
– Не знаю, смогу ли я пойти в университет. – Мой голос замер.
– Семья тебе что-нибудь говорила?
– Нет. Думаю, они скажут мне, когда сами примут решение. Я словно уже и не родная в этой семье. Моя мать и сестры так заняты гостями, подарками, церемониями. Я окружена всем этим, а сама словно невидимая. Девушка, жившая когда-то в этом доме. – На последней фразе у меня сорвался голос.
– Ты не невидимая. Я могу смотреть на тебя, даже закрыв глаза. Слышать твой голос, даже когда я один. Ты какая угодно, только не невидимая.
Эти слова содержали признание, которое поддавалось лишь одному объяснению. Он был единственным человеком, чей голос я хотела слышать, единственным человеком, который говорил со мной обо мне. Он как будто преодолел стену между нами, и теперь я стояла, положив голову ему на плечо.
– Тебе не следует так говорить, – сдержанно сказала я. Этим ответом я непроизвольно пыталась защититься.
Он понял.
– Тогда знаешь что? Давай помолимся. Что скажешь?
Молитва была близка мне. Когда с ближайшего минарета звучал азан, меня это успокаивало. Пять раз в день я могла делиться своими мыслями с Богом, просить о милосердии и молиться, чтобы мама и дедушка пребывали в райских садах. Что, если два голоса долетят до Аллаха лучше, чем один лишь мой?
– Хорошо, – ответила я, ожидая, пока он начнет.
– Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного…
– Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного…
