замах, а после второго путча и вовсе сделался резидентом. Потом вслед за Ладыгиным ушёл из службы и затерялся.
А вчера вдруг взял да прилетел в страну Маньяну. Утомленный перелетом и мучаясь – всё же возраст! – от недостатка кислорода, он замертво рухнул на кровать в ближайшей от аэропорта четырехзвёздной гостинице и при помощи дембутала привел-таки себя в относительное состояние сна. Сегодня, в воскресенье, в двенадцать часов дня, свежий, выбритый, неприметный, с дипломатом в руке, он вылез из такси, не доезжая двух кварталов до вышеозначенного отеля. Дальше он прошёлся пешком, по пути проверившись два раза. Привычка свыше нам назначена! Войдя в вестибюль, он назвал приветливому портье условное имя Диего Гарсия, после чего без лишних вопросов был препровождён в роскошный номер на третьем этаже, где его дожидался старый друг и соратник.
Который в данный момент, то есть спустя час после встречи, сидел посреди полутёмной просторной гостиной на мягком белом с перламутровыми отливами диване, обхватив широкими ладонями кудлатую голову, и стеклянным взглядом смотрел в покрывшие журнальный столик любительские фотографии, которые отдавали порнухой самого оторванческого пошиба. Достаточно сказать, что на одном из снимков было увековечено, как в гардеробной Союза кинематографистов России сразу трое молодцов активно уестествляют его супругу Ольгу Павловну, как это называется в хитром на филологические изыски русском народе, “в три смычка”. Одним из эротоманов был кинорежиссер, снявший известный всему Отечеству рекламный ролик с чёрной кошкой и вертолетом. Другим был – чего греха таить – человек собственно Телешова, которому тот поручил вести наблюдение за озорницей супругой Владимира Николаевича, и которому профессионализм не позволил отказаться от неожиданного приглашения поучаствовать в молодецкой забаве. Третьим – и это обиднее всего – был некий аварец, вообще не имеющий никакого отношения ни к военной разведке, ни к российскому синематографу.
Владимир Николаевич сжимал руками голову и тихо покачивался взад-вперед, как старый еврей на молитве. О том, что это подделка, у него и мысли не возникло. Взгляд, которым ОП смотрела в объектив, был весьма красноречив и знаком до боли. Не оставалось никаких сомнений, что супруга в Москве… скажем так: пустилась во все тяжкие.
Страшно подумать, что бы сделали с Бурлаком за этот её, прости господи, промискуитет при прежнем режиме. Теперь же – вроде как и дела никому нет, кроме старого товарища.
Или есть?..
Ольга Павловна покинула субтропики семь лет назад, резонно решив, что в столице нашей Родины жизнь её будет куда насыщенней и разнообразней. С тех пор она постоянно жила там, за всё это время навестив супруга три раза. Раз в два года и сам супруг наезжал в город-герой Москву в отпуск. В последний раз, правда, это два года назад и случилось. Дома ему не понравилось. Больше он в отпуск не рвался, резонно понимая, что может оттуда и не вернуться. А домой – ни насовсем, никак – ему не хотелось.
Было, было время, когда Володя Бурлак если о чём и думал, так исключительно
