масонские знаки своей степени, и Рикс в немногих словах изложил, в чем дело. Немец подумал – кажется, больше для важности, чем для необходимости, – и, наморщив лоб, проговорил тоном прорицателя:
– Я думаю, то есть я полагаю, даже, могу сказать, уверен, что это можно будет сделать и помимо братства: у меня есть знакомый состоятельный человек, и, за верным поручительством, у него можно будет достать необходимую сумму.
– А что вы называете верным поручительством?
– А хоть бы ваша подпись, господин Рикс!
– Что же, я согласен! Только где и как мне найти этого вашего человека?
– О, это вполне порядочный человек! – стал рассказывать Пфаффе. – Он – статский советник, Аркадий Федорович Поливанов. У него свой небольшой дом на Петербургской стороне. Если вы хотите, мы отправимся к нему, и все будет сделано очень скоро. Мы можем поехать хоть сейчас.
Это понравилось Риксу, который не любил откладывать дел.
В его распоряжении во дворце была карета, он велел заложить ее и отправился с Пфаффе на Петербургскую сторону к Поливанову, о принадлежности которого к масонскому ордену не подозревал не только Рикс, но и Пфаффе, имевший с ним давнишние дела.
Как немец и предсказывал, Поливанов был очень сговорчив и легко ссудил тысячу рублей развенчанному польскому королю под ручательство его камердинера.
На возвратном пути Рикс с Пфаффе заехали к пани Юзефе, чтобы напиться у нее чая.
– Я нарочно заехал к тебе, – сказал, между прочим, ей брат, – чтобы предупредить тебя, что в эти дни у меня будет много хлопот и поэтому не будет времени видеться с тобой.
– Хлопот? Каких же это именно? – стала расспрашивать любопытная Юзефа. – Или, может быть, это тайна?
– Нет, никакой тут тайны нет. Просто король хочет сделать у себя вечер, и мне надо будет заняться приготовлениями.
– Вечер!.. Вот оно что!.. Тогда я надеюсь, что Рузя будет приглашена? О себе я, конечно, не говорю, но мне хочется, чтобы моя дочь была на вечере у польского короля, и ты мохсешь это сделать для своей племянницы!
– Знаете, господин Рикс, – деловито и внушительно произнес Пфаффе, – у меня есть тоже к вам одна просьба: я очень желал бы, даже больше… я сгораю нетерпением тоже быть приглашенным на вечер к его величеству королю Польши.
На другой день утром в приемной прусского посла графа Брюля сидело несколько просителей, невзрачных немцев; среди них доктор Пфаффе тоже ждал своей очереди быть принятым. Просители входили один за другим в дверь посольского кабинета, приглашаемые туда молодым чиновником.
Пфаффе, которому следовало идти в кабинет после почтенного курляндского пастора, наконец дождался, что тот, остававшийся довольно долго у посла, вышел. Доктор, очевидно, был уже не в первый раз на приеме и, как свой человек, ответил полупоклоном на приглашение чиновника войти.
Посол сидел в своем
