у нее людях.
Жизнь молодого женевца сложилась сама собой: утром он гулял, потом занимался чтением. Приходил Варгин с работы, они ужинали, и потом Герье опять шел гулять с Варгиным, если погода была хорошая, или сидел с ним вечером дома, если погода была дурная.
Казалось, не то он примирился со своею участью, не то как-то уныло, безразлично относился к ней, но никогда ни одной жалобы не слышал от него Варгин; напротив, даже когда сам художник выказывал некоторую нетерпеливую горячность относительно своей судьбы, женевец говорил успокоительно, как будто и не испытывал в душе того ужаса перед неизвестностью в дальнейшем, которая на самом деле сжимала ему сердце.
Чтение его, главным образом, составляли привезенные им с собою медицинские книги, за которые он брался для того, чтобы не забыть, что знал, но удовлетвориться ими одними он не мог, другого же занятия, кроме чтения, у него не было, и он покупал себе книги, тратя на них большинство своих и без того таявших денег.
Когда Варгин вернулся домой после случившегося с ним в замке происшествия, он застал Герье сильно взволнованным, бледным, почти дрожавшим.
Женевец сидел у себя в комнате, вытянув вперед ноги и облокотившись на руку, все пять пальцев которой запустил в свои волосы.
Взгляд его глаз, ставших как будто большими, был неподвижен.
Возле него на столе стоял графин с водой, стакан и пузырек с какими-то каплями.
Варгин, увидев его в таком положении, остановился в дверях и невольно воскликнул:
– Что такое случилось?
Герье вздрогнул, словно не заметил появления Варгина, и испугался, услыхав его голос.
Вздрогнув, он обернулся, узнал Варгина и как-то неопределенно протянул:
– Первый пациент!..
По-русски он говорил довольно хорошо; знание русского языка было единственным приобретением, которое он сделал в два года жизни в России.
IV
– Ну, что же? Ура, – проговорил Варгин.
Он именно только проговорил это восклицание, и даже довольно кисло, потому что сам себя чувствовал не совсем в своей тарелке после только что случившегося с ним в замке.
Герье, видимо ожидавший от него, почти всегда веселого и жизнерадостного, поддержки себе, болезненно-участливо глянул на него и спросил:
– А что, разве и у вас тоже случилась какая-нибудь неприятность?..
Должно быть, вид у Варгина был тоже довольно сумрачный – иначе нечем было объяснить вопрос доктора.
Варгин шагнул в комнату, подошел к доктору, взял стул и сел против него.
– Однако, доктор, – заговорил он, – погодите! Тут выходит что-то вроде загадки! Вы говорите, у вас явился пациент, тот первый пациент, которого вы два года ждали с таким нетерпением, и вдруг вы меня спрашиваете, случилось ли тоже со мной неприятность? Вот это «тоже» мне кажется странным! Как же это, первый пациент и неприятность?
– К сожалению,
