когда они были в безопасности, он еще раз оглянулся на девушку, и она показалась ему в своем смущении еще не совсем исчезнувшего страха еще лучше, чем прежде.
Он назвал ей себя, сказал, что служит в русском посольстве и что она может быть совершенно покойна, что он проведет ее к дому, где она живет.
– Только вы мне скажите, где вы живете? – спросил он.
Девушка не знала ни названия улицы, ни даже квартала, где она жила, потому что в Лондон приехала впервые в жизни несколько дней тому назад со своей компаньонкой-француженкой, владевшей немного английским языком. Сама она не говорила по-английски. Они вышли сегодня с компаньонкой пройтись по незнакомому городу, чтобы посмотреть его, увидели много людей, шедших все в одном направлении, пошли за ними из любопытства, попали в толпу, и толпа их разделила.
– А кроме компаньонки, с вами никого нет в Лондоне? – спросил Сергей Александрович.
– Никого.
– Где же ваши? Где ваша семья?
Девушка не ответила и, опустив глаза, стояла молча.
– Где же ваш отец, мать? – переспросил Орленев. Она снова не ответила.
– Простите, – заговорил он опять, – но мне нужно знать ваше имя, чтобы помочь вам найти в посольстве ваш адрес. Там можно узнать. Нужно только ваше имя.
Девушка стояла, все опустив глаза, и тихо, так тихо, что едва слышно было, проговорила наконец:
– Имя свое и кто я – я не могу вам сказать.
В этом слове «не могу», в том, как она произнесла его, были и полная беспомощность, и просьба простить ее за то, что она не может и не должна называть себя.
Девушка была мила в это время, мила так, что Сергей Александрович готов был все сделать и всему подчиниться, что она только захочет.
– Не можете? – удивленно воскликнул он. – Но отчего же?.. Как же тогда я доставлю вас домой?
Она не улыбнулась, но только глянула на Орленева.
«Нет, она не может лгать, – подумал он при этом ее взгляде, правдивом и милом, – значит, так надо, значит, я не имею права знать, кто она».
И вдруг при этом он почувствовал, что сердце его сжалось так болезненно, точно он в эту минуту навсегда лишался любимого, дорогого и близкого существа.
На улице в это время толпа поредела, можно было идти дальше. Орленев решил все-таки отвести девушку в посольство.
– Вероятно, ваша компаньонка догадается прийти туда, – пояснил он.
– О да, верно, она догадается! – машинально повторила она.
И вплоть до посольства они шли, не проронив более ни одного слова.
У дверей посольства они встретили бледную, растерянную француженку; та, вскрикнув от радости, кинулась к ним и, точно убегая от погони, быстро исчезла вместе со случайной спутницей Орленева, не сказав даже хоть слово в благодарность ему.
С тех пор прошло довольно много времени, но образ случайно встреченной девушки не оставлял Орленева. Ни одно
