у решетки. Вышел он из саней, подошел к ней и спросил:
– Что вам угодно, сударыня?
– Это, – говорит женщина, поглядев на него, – я скажу одному только государю.
– Государя так нельзя видеть, сударыня, – отвечает он. – Ступайте домой.
– А разве нельзя здесь стоять? Ведь тут место общественное!
Генерал-полицеймейстер пожал плечами:
– Стойте, если угодно!..
Женщина опустила голову и осталась стоять.
Генерал-полицеймейстер велел в ежедневных рапортах между прочим доносить ему, стоит ли женщина у памятника Петру. Ему стали ежедневно доносить, что стоит.
Раз как-то случилось, что на докладе, когда государь был в хорошем расположении духа, генерал-полицеймейстер рассказал ему, что стоит-де у памятника Петру вот уже несколько времени женщина, прилично одетая, и хочет рассказать что-то, но только ему одному, государю. Государь велел привести ее к нему.
И вот однажды рано утром явился к памятнику генерал-полицеймейстер и нашел женщину в салопе на обычном ее месте. Он взял ее и сам повел во дворец.
III
Государь вставал рано. Первый доклад у него был генерал-полицеймейстера. Когда тот явился, государь спросил:
– Ну, а что женщина у памятника?
– Она здесь, ваше величество.
Государь велел провести ее в свою, смежную с кабинетом, библиотеку и вышел к ней туда.
– Я – бывшая крепостная, а ныне вольноотпущенная князя Гурия Львовича Каравай-Батынского – Авдотья Иванова, – пояснила женщина на вопрос, кто она такая.
Государь оглядел ее. По виду, платью, манерам не похожа она была на вольноотпущенную крепостную.
– Ты – бывшая крепостная? – переспросил он.
– Актриса, ваше величество.
– Служила, значит, в труппе у князя?
– Моего благодетеля.
Нахмурившееся было лицо государя прояснилось.
– Значит, пришла не жаловаться на притеснения?
– Нет, ваше величество. Князь Гурий Львович скончался нынче осенью…
О внезапной и страшной смерти князя Каравай-Батынского знали уже и говорили по всей России. Вспомнил и государь о ней.
– Это – тот, – сказал он, – которого нашли в его спальне сгоревшим?
– Так точно, ваше величество. Нашли только голову, руки и ноги, а вместо туловища была груда маслянистой сажи.
– Говорили, – перебил государь, – что сгорел он от спирта, которым натирался.
– Говорили так, ваше величество, но, насколько это – правда…
– Так об этом ты и пришла сказать мне?
Авдотья Иванова, или просто Дунька, как звали эту женщину, когда она служила в труппе князя, повалилась государю в ноги.
– Ваше величество! Одна-одинешенька на свете я. Помочь мне некому и заступиться за меня тоже некому… Начни я доносить по порядку – меня бы слушать
