земли фрагмент полуистлевшей голубой ткани. Мужчина смотрит себе под ноги до тех пор, пока ему не приходит в голову, обернув руку носовым платком, попытаться потянуть за край ткани. Часть ее остается в руках, а под слоем земли он видит коричневые волосы, полураспустившуюся косу с пластмассовой – белой с рыжим от ржавчины – заколкой… Дальше за волосами что-то страшное, влажное, кажется, лобовая кость и черные впадины глаз…
Мужчина уже не хочет эту женщину в голубом платье. Липкий пот струится по лицу, перед глазами летают мушки…
Она сидела здесь уже около двух часов. После того как ее безуспешно пытался допросить следователь, какие-то люди с усталыми лицами, явно смущенные ее благообразным внешним обликом и выпирающим животом, отвели Валентину в камеру для задержанных и оставили одну. В полумраке. В духоте. Она хотела есть и пить. Ребенок требовал положенного ему ужина. Она не знала, сколько ей понадобится времени для того, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Об одном человеке мозг отказывался думать – о Леве. Он-то в чем виноват? Представив себе его большое и доброе лицо, она почувствовала, как ребенок внутри ее зашевелился, словно всем своим существом пытаясь внушить ей мысль о том, что она не имела права так поступить с его отцом. А ведь им непременно устроят встречу, Кайтанов сделает все, чтобы увидеть ее. Он разберет это здание по кирпичику, сотрет в порошок каждого, кто посмеет не пустить его к ней. Он сильный, очень сильный. Вот только с ее долгим отсутствием не справится, захиреет, как растение без воды. Она устала думать об этом, ей было больно видеть перед собой выплывающее из сознания лицо мужа, его распахнутые, добрые глаза. Большой ручной зверь, вот кто такой Кайтанов. Это для людей, с которыми ему приходится работать в одной упряжке, он – настоящий зверь, способный одним взглядом подмять под себя раздутых от важности индюков-банкиров, коллег, готовых при любом удобном случае свернуть тебе башку… Прямой, немногословный, основательный, Кайтанов сумел открыть в Москве свой банк и развил за последние полтора года такую активность, что его чуть было не «убрали» конкуренты. Но он и здесь все просчитал, продумал такую комбинацию и выступил с такими предложениями, что работать с ним показалось намного выгоднее, чем его убить. Сейчас, когда Валентина, обхватив колени руками и чувствуя, как в ней бьется другая жизнь, думала об этом, ей казалось, что все это было не с ней и Кайтановым, а с другими мужчиной и женщиной. Уж, во всяком случае, не с той Валентиной, которая находилась сейчас в этой душной и вонючей камере, отмалчиваясь, вместо того чтобы давать показания, на которые сама же и напросилась. Та, прежняя Валентина была частью Кайтанова, родным ему человеком, его половиной. И пусть она с ним остается. Хотя бы в памяти.
Слезы душили ее. Она снова и снова представляла себе
