выговаривал своей дочери Василий Степанович, размахивая глянцевым журналом. – Что ты себе позволяешь, что это за порнография?
– В чем дело? Какая ещё порнография?
Катя на подобные вспышки отцовского гнева давно научилась реагировать спокойно. В таких ситуациях главное – ни в коем случае не оправдываться. Негодование главы корпорации «СтаБиКо» было вызвано фоторепортажем с открытия нового столичного клуба «Катрин». На одной из фотографий была запечатлена крупным планом хозяйка клуба – Катя, в руке у неё был надкушенный банан.
– Приличные барышни бананы на терке натирают! Ты разве не понимаешь, что выглядишь вульгарно? Не смей меня позорить!
Катерина в ответ просто рассмеялась.
– Папа, ну что за бред! Кому какое дело до этой глянцевой макулатуры. Ну, щелкнул меня один придурок не в самый удачный момент. Им за то деньги и платят. Тебя-то каким боком это задевает?
– Ты моя дочь, и я не позволю тебе… – начал было Василь Степаныч.
– Папа! Всё, с меня хватит. Прекрати контролировать каждый мой шаг. Я не хочу быть для всех только твоей дочерью. В конце концов, я уже взрослый самостоятельный человек, – решительно перебила его Катя.
– Неужели? И тебе не нужна моя поддержка?
– Знаешь, это как в том анекдоте. Играет Иисус Христос в гольф. Удар – мяч сносит порывом ветра, но тут в небе появляется селезень, он подхватывает мяч, мяч падает в лапы выбежавшему из кустов кролику. Тот бежит вперед, луч света с небес указывает ему путь, затем эстафету у кролика принимает мышь, она аккуратно закатывает мячик прямиком в лунку. Аплодисменты! А Иисус Христос поднимает взгляд в небо и кричит: «Папа! Может, все-таки дашь мне просто поиграть!»
Отсмеявшись, польщенный сравнением с богом-отцом олигарх уже не таким суровым тоном, скорее для порядка, проворчал:
– Ох, Катерина, смотри, доиграешься.
На свою дочь он категорически не мог долго сердиться, а она прекрасно знала это. Со своим суровым папашей, которого боялись и не смели ни в чем перечить многочисленные подчиненные, Екатерина умела не просто конструктивно спорить, отстаивая собственные решения, она буквально манипулировала им. Причем делала это так изящно и ненавязчиво, что сопротивляться ей было бесполезно.
– Понимаешь, это – моя игра, я прекрасно с ней справляюсь. Поэтому и прошу, убери от меня своих горилл, – речь шла о круглосуточной охране, на которой настаивал отец. – Они мне шагу ступить не дают, даже в туалет сопровождают. Вульгарно выглядит именно это, а не какой-то там банан. Я тоже имею полное право на личную жизнь.
– А что, я тебя этого права лишаю?
– Мне всё труднее становится понять, кто видит во мне только дочку «самого великого и ужасного», а кто общается именно со мной, как с независимой личностью. Мне фамилию сменить?
– Ты и так носишь фамилию матери. Зачем тебе
