счете, с одной стороны, привело к колоссальному количеству школ, а, с другой стороны, не позволило четко разделить «ортодоксию» и «еретизм» или «сектантство», как это можно наблюдать в других религиозных системах. В определенной мере это объясняется тем, что в буддизме нет своей единой «священной книги», подобно Библии или Корану. Колоссальное количество буддийских трудов, входящих в собрание буддийских текстов Трипитаки, даже теоретически не предполагали не только их досконального знания, но даже поверхностного прочтения. В частности, говоря о «канонической версии» какого-либо буддийского труда мы имеем в виду лишь окончательную, устоявшуюся версию, характерную лишь для одной конкретной школы, но отнюдь не для всего китайского буддизма.
С большой долей относительности можно говорить и о буддийских догматах. В частности, не сложилось даже единого догмата о Будде. Если целый ряд школ рассматривал Будду как абсолютное мистическое тело, внутри которого живут все существа, либо как высшее божество и спасителя, то чань-буддизм считал, что любой человек и есть нереализованный Будда, а сам принц Гаутама, некогда ставший Буддой (т. е. «Просветленным»), являет собой лишь подтверждение того, что достижение освобождения вполне возможно. А значит поклонение некому «внешнему Будде», бессмысленно, более важно «пробуждать Будду внутри себя». И как следствие такой потенциальной «внеканоничности» и возникает колоссальное количество трактовок, комментариев, форм преподавания и дисциплинарных предписаний.
В основном, учение той или иной буддийской школы начиналось с комментариев на конкретный трактат, обычно являвшийся частью буддийского собрания текстов «Трипитаки», хотя существовало немало трактатов, находящихся и вне этого собрания. Колоссальное количество в несколько тысяч лишь базовых сутр и комментариев на них (шастр, кит. даша) не позволяло прочитать даже часть из них – не случайно в диалогах Хуэйнэна и Мацзу мы не раз встретим монахов, похваляющихся тем, что они умеют комментировать десять-двадцать сутр. А поэтому школа принимала за свой внутренний канон какой-нибудь отдельный трактат, иногда несколько, но редко более трех, объявляла их «истинными» (чжэнь цзин) и строила остальные части вероучения вокруг этих текстов.
Школа Чань начиналась именно как сообщество монахов, следовавших традиции, изложенной в «Ланкаватара-сутре» (кит. «Лэнцзя абодоло баоцзин», яп. «Рюга-кю») [19], а первые учителя, приходившие из Индии с проповедью Дхианы, были наставниками Ланкаватары. В частности, знаменитый Бодхидхарма, которого традиция назвала первым патриархом Чань, являлся по сути одним из многочисленных наставников Ланкаватары, приходивших в Китай из Индии в V–VI вв.
Если следовать китайской традицией возникновения Чань, то чань-буддизм начинается в VI в. с проповеди индийского миссионера Бодхидхармы. Однако, строго говоря, в целостном виде чань-буддизм берет свое начало с проповеди Хуэйнэна (638–722), который сводит различные концепции
