облицованному серым камнем. Слуга спрыгнул с запяток и отворил дверь, помогая мне выйти из кареты. Я ступила на бордовую дорожку, устилавшую ступеньки, и направилась к массивным дубовым дверям, обитым медными пластинами с красивыми узорами.
Я видела академию раньше, но прежде не входила под сень этого древнего здания, чей возраст насчитывал не одно тысячелетие. Пусть внешне я не проявляла никаких эмоций, но внутренне содрогнулась от величия старого замка. Он был огромный, а острые шпили круглых башен, казалось, пронзают само небо. Сложенный из серого камня снаружи, внутри он выглядел еще более мрачным. В просторном холле вдоль стен висели магические шары, но их свет не проникал в затененные углы, а окон было невероятно мало, настолько, что узкие отверстия больше напоминали древние бойницы, а не источник столь необходимого этому месту освещения. Черный каменный пол устилали бордовые ковры, они же покрывали широкую лестницу, которая вела вверх, разделяясь на два пролета от общей площадки.
Именно на этой площадке сейчас стоял высокий мужчина с длинными белыми волосами, один из сильнейших магов страны, невероятно старый, как мне казалось, ведь его возраст, по слухам, давно перевалил за четыре сотни лет. Внешне, впрочем, он выглядел лет на тридцать шесть (если судить с точки зрения обычных людей). «Наверное, он принимал участие еще в войнах с плебеями», – вдруг подумалось мне.
– Приветствую вас под сводами нашей академии, – раздался зычный, удивительно громкий голос ректора.
Мать и отец, ступавшие по обе стороны от меня, слегка склонили головы в ответ. Далеко не каждому поступающему выпадает подобная честь – получить приветствие от Зора Анделино лично. Мы поднялись по ступенькам и остановились напротив ректора.
– Как вас зовут, дитя?
– Виолетта Лавальеро.
Я присела в изысканном реверансе, а когда выпрямилась, заслужила одобрительный кивок от Эстер. Впрочем, и сама знала, что во всем, касающемся подобных церемоний, мне нет равных. Давно уже научилась идеально выверять все движения тела, в совершенстве контролировать мимику лица, чтобы на нем не отразилось ненужных эмоций. Если что и способно было выдать меня, то это выражение глаз, в которых вполне мог отразиться испуг, но ведь скрыть свои чувства – дело нехитрое, нужно лишь слегка опустить взгляд вниз, демонстрируя уважение к стоящему напротив человеку.
Виолетта – это имя было единственной слабостью, которую за все время проявила мать в отношении собственной дочери. Однажды Эстер рассказала, как после моего рождения повитуха вручила ей на руки крошечный сверток с пищащим младенцем, тогда-то мать и обратила внимание на цвет глаз новорожденной. Сперва ей показалось, что они черные, но позже она рассмотрела, что глаза мои – темно-фиолетового оттенка. Этот редкий цвет достался мне в наследство от далекого предка, хотя от кого именно, родители не знали сами.
– Идем, Виолетта. Я провожу тебя в общий
