цветами; раскладной диван – горбатый от выбившихся пружин; несколько шатких стульев с высокими резными спинками; портативный черно-белый телевизор, запальчиво и жалко выставивший троллейбусные антенны, которыми толком ничего не мог поймать. Дешевый шкаф с захватанной полировкой и свернутой вчетверо бумажкой, подложенной под ножку. Люстра о трех ногах, пыльная и тусклая. В углу были свалены музыкальные инструменты: балалайка, двенадцатиструнная гитара, свирель и бубен.
Ненастоящие выстроились по периметру комнаты.
– Что-то их много нынче, – Яйтер почесал в затылке. – Вера Дмитриевна! Тьфу, Васильевна… Идите к окошку, там есть местечко. Я сейчас задерну шторы.
Шторами он называл истертые, штопаные занавески в полосочку.
Зейда придвинула стул к столу, села.
– Я их гоню, но все больше без толку, – сообщила она. – Пялятся, надоели.
Яйтер вздохнул и махнул рукой:
– Кушать не просят – и то спасибо.
– Да, спасибо им! – передразнила его Зейда, доставая сигареты и зажигалку. – Может, из-за них и не выходит ни черта. Я не люблю, когда наблюдают.
– Что не выходит? – не понял Яйтер. Он сел на диван, вытянул ноги и не догадывался предложить чаю или чего еще.
– Детей заделывать. Йохо закрывал глаза и затыкал уши ватой.
– Он тоже видит?
– Он даже чует. А нос не заткнешь надолго.
– Можно ртом дышать, – предположил Яйтер.
– У него астма, – теперь вздохнула Зейда. – Он сразу задыхается.
Они помолчали, стараясь не обращать внимание на неподвижных ненастоящих. В голове у Яйтера постепенно оформился важный вопрос.
– Этот твой Йохо… Он что же – как и мы? В смысле – сирота?
Зейда удивленно выдохнула дым.
– Ну да. А ты сомневался?
– Почем же мне знать?
– Ты даешь, – Зейда встала, прошлась по гостиной, покрутила усы-антенны, легонько наподдала бубен. – Нас же много. Точнее, это вас много, а нас – нет. Я одна на всех, в общем. Меня всем по очереди подкладывают: а вдруг получится? Я с одним провела год, еще с одним – четыре, с Йохо – целых пять. Меня давно уговаривали поменять его. Шило на мыло.
Яйтер двигал челюстью, как будто разжевывал услышанное. Он глотнул и, будучи в некотором смятении, зачем-то погладил одеяло.
– Зачем они подкладывают?
Зейда сходила в кухню, вернулась со стаканом томатного сока из холодильника.
– Наверно, вину искупают. Раскаиваются. Хотят, чтобы славная командирская линия продолжилась.
Яйтер подумал и решил, что объяснение полностью его удовлетворяет.
– Они клялись, что ты перспективный, – Зейда пустила очередной смешок. – У тебя агрессивное семя. Едва, говорят, не пробило мою клетку.
Эти сведения оказались выше
