соображениям перенесён на бумаге в предыдущие века, вместе с инквизиционными процессами над великими учёными.
Рай – Песня III
Первое небо – Луна (продолжение). – Нарушители обета. Данте встречает на Луне свою невесту.
То солнце, что зажгло мне грудь любовью
Открыло мне прекрасной правды лик,
Прибегнув к доводам и прекословью; 3
И, торопясь признать, что я постиг
И убежден, я, сколько подобало,
Лицо для речи поднял в тот же миг. 6
Поэт восторгается Беатриче, называя её Солнцем, что зажигает его грудь любовью, хваля её доводы и аргументы, открывающие для него прекрасный лик правды. Он, торопясь признать, что всё понимает из этой лекции, поднимает лицо и глаза для ответа, сколько подобает ученику.
Но предо мной видение предстало
И к созерцанью так меня влекло,
Что речь забылась и не прозвучала. 9
Как чистое, прозрачное стекло
Иль ясных вод спокойное теченье,
Где дно от глаз неглубокó ушло, 12
Нам возвращают наше отраженье
Столь бледным, что жемчужину скорей
На белизне чела отыщет зренье, – 15
Такой увидел я чреду теней
Беседы ждавших; тут я обманулся
Иначе, чем влюбившийся в ручей. 18
Как только взором я до них коснулся
Я счел их отраженьем лиц людских
И, чтоб взглянуть, кто это, обернулся; 21
Перед поднятым взором Данте, в глубине Луны предстают видения, на которые так хочется смотреть, что он не начинает заготовленной речи. Он видит, как в чистом, прозрачном стекле или в ясной воде, бледные отражения теней, ждущих беседы. Он понимает, что перед ним только отражения и оборачивается, желая увидеть того, кто отражается в глубине Луны.
Нарцисс (влюбившийся в ручей, вернее, в своё отражение в воде ручья) пленится им, приняв его за живого юношу. (Метам., III, 346—510).
Поэт приступает к реализации своего замысла, располагая на планетах святые души. На Луне он видит первые из них, сочтя их сначала за отражение чьих-то лиц. Он обманывается не так, как Нарцисс, а наоборот, поняв, что это просто отражения.
Вперив глаза в ничто, я вверил их
Вновь свету милой спутницы; с улыбкой,
Она пылала глубью глаз святых. 24
Обернувшись, поэт встречается с пылающей глубью святых глаз сопровождающей его Беатриче, которая улыбается ему. После созерцания слабых отражений, он снова тонет в них. Слово святой появляется не случайно, именно о святых пойдёт речь дальше.
Какие глаза для поэта святые? Глаза его возлюбленной!
«Что я смеюсь над детскою ошибкой, —
Она сказала, – странного в том нет:
Не доверяясь правде мыслью зыбкой, 27
Ты вновь пустому обращен вослед
Твой взор живые
