привычными метафизическими стереотипами мышления: укоренившемся в нашей культуре представлением об эксклюзивности двоичной логики и исключающего классифицирования в мышлении, о котором пойдёт речь в Части V.
Современные представления основаны на формуле «Мир – целостен», и эта формула принята не произвольно: она имеет важнейшее психологическое значение. Эта формула внедрялась в современную культуру на протяжении жизни многих поколений. Она принималась нелегко и не сразу, а её защита носит драматический характер. Джордано Бруно высказал преждевременную идею о множественности миров, и оказался на костре.
Понимая психологическую сверхценность формулы целостности вселенной, эту формулу всё же необходимо признать неверной, она неадекватна представлению о сверхсложности мира. Парадокс всеобщей пирамиды состоит именно в том, что вселенная рассматривается как система. А это логически означает следующее.
С одной стороны, по определению, она включает в себя, в свою структуру, всё. Но с другой стороны, представленная модульной схемой, модель вселенной оказывается ничем иным, как системой, и, следовательно, не только имеет структуру, но и является субстанцией. Но ведь субстанция – это чёрный ящик, то есть система, которая рассматривается «снаружи», извне. Существование чёрного ящика всегда предполагает существование чего-то вне него.
Это и есть парадокс всемирной пирамиды в явном виде: всемирная пирамида должна включать в себя всё, но что-то в процессе рассуждений оказывается вне нее. Психологически и исторически корни этой канонической метафизической картины мира лежат в «первобытной логической ошибке».
В качестве иллюстрации рассмотрим образную реконструкцию истории возникновения и развития метафизической картины мира, конечно же, в чрезвычайно утрированном виде, в первом очень грубом приближении.
Эта история началась в древнейшие времена, когда человек только-только начинал задумываться об устройстве мироздания. Само это понятие – мироздание – было ещё сырым и неопределённым. Первобытный человек-философ начинал рассуждать об устройстве мира, но забывал включить в него себя, так как рассматривал мир, – в силу специфической инерции мышления, – отдельно от себя. А именно, так же как и любую вещь в мире: с позиции стороннего наблюдателя.
Этот первобытный философ умозрительно представлял мир с позиции наблюдения, которая находилась вне этого мира. Он мысленно рассматривал мир, но ведь рядом с ним был он сам, как его внешний, сторонний наблюдатель и исследователь. При этом себя и свою позицию он как бы не замечал, он этого не осознавал. Затем философ и его последователи стали обнаруживать возникающие парадоксы в рассуждениях, но вместо того, чтобы отказаться от парадоксальной картины мира, они в силу определённых условий продолжали её достраивать, модифицировать, подлатывать и маскировать тупики парадоксов.
Вместо того, чтобы включить
