но и психиатр. Я не понимал значение его слова *спасибо*. Оно могло звучать как с укоризной, так и с желанием быстрее разобраться со мной, Джоном.
– Стив, мил…, извините, доктор, я сделал, что смог. Не вините меня…
– До завтра, Джон, – ответил тот задумчиво, – пусть здесь соберут хоть международную конференцию, лишь бы был толк. И вас, наконец, выписали бы. – Тут он запнулся. – Извините, вылечили. – Стив вышел.
Глава 3. Монета
– Милый, давай присядем, – вдруг предложила Марта, и первая опустилась на какой-то еще один сухой поваленный ствол, лежащий вдоль тропинки. Я последовал за ней. Сердце мое колотилось, мне казалось, что даже она его слышала.
– Джон, я не должна тебе ничего объяснять, ты сам все узнаешь. То, что я делаю – исключение, как и твой случай. И постарайся смотреть мне, хоть иногда в глаза. – Тон ее голоса был серьезен, как никогда. Я просто застыл во внимании, глядя в ее зрачки. Сердце заколотилось еще сильнее.
– Представь себе монету, – сказала она и вздохнула. – У нее всегда две стороны, ну и ребро, конечно. Одна сторона монеты – грязная, залапанная тысячью пальцев, стертая или затертая до того, что сам рисунок уже плохо виден. Представляешь?
Естественно я кивнул, не убирая взгляда с ее глаз. Они были серьезны и задумчивы.
– Другая сторона – будто бы только что отчеканенная. На ней нет ни царапины, она блестит, каждая буковка и циферка видна с идеальной резкостью.
– Марта, не волнуйся, я все представляю, только не знаю, к чему ты ведешь, – заверил ее я, понимая, что она старается, чтобы я что-то понял, что она скажет уже потом. – Я представляю и ребро, хотя монета, стоящая на ребре – редкое явление. И что?
– Представь себе красивый, просто сказочный зал, вымытый и натертый до блеска. Скажи, ты впустил бы в него человека, в грязной одежде и в сапогах, заляпанных грязью? Наверное, нет?
Я, конечно, утвердительно кивнул. В какой-то момент, я вдруг почувствовал, что мою голову чем-то наполняют. Я не просто слышал ее слова, но и чувствовал, что с ними в мою голову мне вливают просто что-то очень умное, и, одновременно, простое, что я должен буду осмыслить потом. – Глаза, – вдруг понял я, – она мне дурманит голову чем-то, чего я просто не знаю, но смогу понять, если захочу.
– Марта, к чему ты клонишь? – не выдержав, спросил я. – Не тяни, пожалуйста. Кто я, где мы? Ты не могла бы просто сказать?
Ее глаза не переставали дурманить мне голову.
– Джон, ты – на ребре этой монеты. Ты залез, дотянулся до него с грязной стороны. И увидел ее другую сторону. Она показалась тебе прекрасной, верно? Как этот парк, и твои чувства.
– Ну, – тупо сказал я, – конечно. Я никуда отсюда не уйду.
– Еще как скоро уйдешь, милый. Тебя не впустят в чистый зал в грязных сапогах. Ты попал на ребро, с грязной стороны, и запачкался. Монета не может долго стоять на ребре, она вот-вот упадет, как и ты
