она к работе относилась?
– Вы знаете, любила. Она детей любила, возилась с ними, рассказывала всякие школьные истории. Каждый раз, как встретимся, обязательно какого-нибудь ученика вспомнит…
– Уставала сильно?
– Не без этого. Но все равно детей любила. До школы она тоже в каком-то детском учреждении работала – то ли в саду, то ли в интернате. Об этом она мало говорила.
Школа, дети. Поставил себе меточку на эту мысль – ее нужно позже развить. Ребенок, пусть и чужой, мог быть сильным влияющим фактором. Однако я был уверен: тот, кто подарил цветы, – не ученик из школы и даже не родитель ученика. Это мужчина – активный и полный сексуальной энергии. Тень его отпечатка все еще хранилась на цветах, когда я щупал их.
Я раскрыл блокнот на странице с номером, который дал Сан Дмитрич, и протянул его Сергею:
– Вам этот номер не знаком?
– Нет, вроде.
– Наберите, пожалуйста!
Чуть смутившись, он набрал. Имя не выпало на экран – в записной книжке номер отсутствовал. А в трубке раздались слова – абонент отключен.
– Видите, это второе, что смущает меня. Тот, кто встретился с Катей, вскоре после этого отключил номер или выбросил карточку. Положим, он не знал, что случится самоубийство, и мы будем искать его по этому номеру. Тогда зачем отключил?
– Может быть, просто потерял?
– Я не сторонник теории совпадений. Не просто потерял, а вполне намеренно. Полагаю, для того, чтобы Катя не могла перезвонить ему после встречи. Он не хотел ее больше видеть. Похоже на правду?
– Очень похоже. И цветы как раз желтые – символ расставания…
– Вот только, по вашим словам, расставаться ей было не с кем, кроме вас. И я склонен в это верить: слишком мало в ее квартире осталось мужского. То, что было, от вас, почти выветрилось… Извините.
– Да, ничего. Я же сам… Ну, это я с ней расстался.
Я поглядел на него, пытаясь понять, с каким чувством он произнес это. Казалось, с удовлетворением и облегчением. Отношения успели изрядно утомить его, прежде чем прервались.
– Скажите, Сергей, а есть ли кто-то, перед кем она могла испытывать вину? Причем очень острую, мучительную.
– Нет, и близко не похоже. Катя была очень уверена в себе. Всегда считала, что все делает правильно. Гордилась тем, как воспитывает детей, какими они будут моральными, разумными. И с мужчинами никогда не признавала своей вины. Со мной она всегда спорила до последнего. А о прошлых – ну, кто там был у нее раньше, муж там, – говорила в том ключе, мол, как они перед нею виноваты, а не она перед ними.
– Много она упоминала этих прошлых?
– Троих.
– Любила кого-то из них?
– Нет, давно уже нет.
– Откуда знаете? Может, скрывала?
Вопросы, конечно, были отчаянные. Любым из них легко можно «закрыть»
