поставить Каринку на ноги. И эту мучительную химиотерапию, и твой вариант в Москве – готов был на все, ради дочки…
Я все время ищу ей оправдания: например – от горя временно помутился рассудок, или хочет показать мне, какой она сильный и спокойный человек, как она справится со всем без меня…
Но когда слышу по телефону ее равнодушный голос, ее дежурное: «Как ты? Если что-то нужно, позвони – я приеду», то понимаю, что незачем себя обманывать, звонит чужой человек.
И потом, она же наполовину армянка, а вторая половина немецкая… Может, это вторая половина крови и сделала выбор: не расходовать зря нервные клетки, проявить здоровый рационализм и вежливую телефонную заботу… Ей, к счастью, не на до в перспективе кормить отца с ложечки и менять памперсы. Она знает, что когда я не смогу сам за собой ухаживать, мне полагается сиделка, клиника и пр. Страховка здесь оплачивает все. И приглашение Диане я послал только с тем, чтобы рядом просто был родной близкий человек, которого знаю чуть не с детства. Человек, с которым можно обо всем поговорить, который поддержит… Мне казалось, что это должна была быть Каринка, но не получилось…
И если сейчас я с горечью понимаю, что Каринка обойдется без меня (и отчасти это успокаивает), то судьба сестры и мамы не дает мне покоя. Сбережений у меня никаких нет: ну продаст Карина мою машину, хоть и дорогую, но уже двухлетнюю – что это за деньги? Меня мучит мысль, что она не будет помогать моим… Вернее сказать, своим – ведь она у них останется одна… Каринка их любит, всегда любила… и тут же такой холодок по спине: меня она тоже любила, пока все было хорошо и не требовало от нее никаких усилий… Может, я не прав? Ну не может же она их бросить? Хочу по говорить с ней об этом и боюсь. Жду Динку, может, она мне поможет. Извини, старик, что я все это обрушил на тебя. Так тяжело, Колюня, так тяжело…
Николай
Осик, дружище, ну что ты себе навыдумывал? Понимаю, что тебе тяжело, горько, обидно, но, может, все воспринимается тобой слишком остро? Ты сейчас сверхчувствителен ко всему, что происходит: нормальный звук кажется слишком громким, а обычный свет – слепяще-ярким… И все же у тебя мелькнула здравая мысль найти оправдание Каринке. Может быть, действительно девочка заблокировала свои чувства, свою боль, чтобы выдержать все, что ей предстоит. И потом, Осик, что это за похоронные разговоры?
Вот умру я, умру.
Похоронят меня.
И никто не узнает,
Где могилка моя.
Зачем это? Осик, тебе всего пятьдесят лет, ты сильный, ты личность… Медицина бессильна? Ну и черт с ней. Когда врачи отказываются от больного, надо начинать бороться за свою жизнь самому. Тысячи и тысячи примеров, когда безнадежно больные удивляли врачей полнейшим исцелением… Нужно полностью изменить свою жизнь, стать другим человеком, бросить все и уехать… Есть такие места, где люди оставляют свои болезни и свое прошлое… начинают все заново, как бы заново рождаются. Я узнал о двух таких:
