Лондона и конституционными устремлениями колонистов пролегла роковая пропасть. Реформа, столь необходимая для сохранения империи, теперь угрожала с нею покончить. Желание Испании наладить оборону империи и добиться от колоний поддержки великодержавных устремлений короны в Европе также встретило ожесточенное сопротивлением и в 1765 году привело к восстаниям в Кито и Пуэбло.
Приблизительно тогда же программа реформ Станислава Августа Понятовского сделалась неприемлемой для выразителей иных интересов внутри Польши и за ее пределами. Прусско-российская интервенция в октябре 1766 года не позволила ввести общий налог и лишила страну надежды на независимое финансирование, в котором Польша так нуждалась для обеспечения своей обороны. Екатерина также тайно провоцировала народное возмущение. Около половины населения Польши, примерно 5 миллионов человек, исповедовало католицизм; четыре миллиона являлись униатами, то есть православными, признававшими власть папы римского. Остальные, около полумиллиона русских православных и примерно столько же протестантов, считались «раскольниками»; крупная еврейская община в этой классификации и вовсе не учитывалась. В 1767 году конфедерация протестантов и православных при поддержке России потребовала равенства вероисповеданий. В 1768 году король Станислав под нажимом согласился на «вечный мир», который закрепил права верующих – и утверждал доминирование русских Речи Посполитой. Это решение обернулось «патриотическими бунтами»: появилась Барская конфедерация, именовавшая Станислава царской марионеткой. Началась гражданская война. Русские войска вошли в Польшу для «защиты» православия. Опасаясь русского контроля над Польшей и возникновения угрозы своим северным границам, османы решили нанести упреждающий удар. Когда казаки в погоне за польскими конфедератами очутились на турецкой территории, Порта объявила войну Санкт-Петербургу.
Екатерина быстро расправилась с османами. В июле 1770 года турецкий флот был разгромлен при Чесме. Русские войска оккупировали Молдавию и Бессарабию и готовились войти в Валахию. Потсдам и Вена встревожились: они опасались, что победы Екатерины еще ощутимее сдвинут баланс сил в пользу Санкт-Петербурга. Русский «прилив» грозил захлестнуть южный фланг монархии Габсбургов. Фридрих боялся, что «война против турок решит польские дела» и откроет России прямую дорогу к еще большему вмешательству в ситуацию в империи.[349] Единственным мирным исходом виделся как можно более равный раздел территориальных завоеваний. В августе 1772 года три восточных государства объявили, что между ними будет проведен раздел территории Речи Посполитой. Значительный кусок Восточной Польши отходил России, австрийцы получили относительно богатую Галицию, а Фридрих аннексировал небольшую, но стратегически очень важную Западную Пруссию, соединив Восточную Пруссию с территориями прусского хинтерланда. «Неприкрытая дерзость» этого раздела доставила некоторое беспокойство Марии Терезии,
Jerzy Lukowski, The partitions of Poland, 1772, 1793, 1795 (London and New York), pp. 52–81 (Frederick is quoted on p. 55).
