в ценности короны Карла Великого. Накануне своего избрания на престол он заметил: «Это огромная и великая честь, затмевающая любые иные титулы в нашем мире».[63] А вот в руках французов корона Священной Римской империи сулила роковой исход, ибо помещала земли Бургундии в опасный «сэндвич» между Францией и Германией. Также императорский титул мог предоставить решающее преимущество в сфере ресурсов и живой силы. «Если мы ими пренебрежем, – заявил канцлер Габсбургов Меркурино Гаттинара, – империю передадут французам, которые не преминут воспользоваться такой удачей; они приложат все силы и испробуют ради этого все средства, и тогда не удастся сохранить ни австро-бургундские земли, полученные в наследство, ни иберийские королевства».[64] Поэтому в 1519 году, когда проходили выборы императора, Карл потратил огромные средства на подкуп германских князей и добился в конце концов желанного результата.[65]
Став императором Священной Римской империи, Карл V провозгласил себя главой христианского мира и надеялся стать руководителем объединенной и миролюбивой Европы. В 1519 году Гаттинара, обращаясь к Карлу, торжественно произнес: «Бог своей милостью возвысил тебя над всеми христианскими государями, сделал тебя самым величайшим правителем со времен раздела империи, созданной Карлом Великим, и дозволил тебе править монархией с целью возвращения всего мира под руководство одного пастыря». Карл и его министры неоднократно подчеркивали, что проводят политику, направленную «как на благо империи, так и на благо Испанского королевства».[66] Однако Карлу не удалось ни убедить, ни заставить германских князей признать его преемником сына Филиппа. Тот наследовал Карлу на испанском троне, а императорский титул достался австрийским Габсбургам. Тем не менее испанские Габсбурги продолжали сотрудничать с императором. Императорская корона оставалась весомым атрибутом власти Габсбургов на европейской политической сцене.
Это обстоятельство объясняет и одержимость французов императорским титулом. В конце пятнадцатого столетия Карл VIII опасался, что император Максимилиан рано или поздно найдет применение обширным ресурсам германского политического содружества в ущерб Франции. Карл также стремился сам стать императором и в обоснование своих притязаний даже чеканил монеты с убедительной надписью «Carolus Imperator».[67] Два десятилетия спустя Франциск I, считавший себя законным наследником Карла Великого, предпринял неудачную попытку выиграть выборы 1519 года в соперничестве с Карлом V. Франциск утверждал, что просто «возвращает себе должное» и что отнятие у Габсбургов короны Священной Римской империи поможет прорвать враждебное окружение: «Причина, которая побуждает меня стать императором, есть моя воля помешать Габсбургу взойти на престол. Если же Габсбург добьется этого, то, располагая обширными владениями и повелевая столькими князьями, он… без сомнения… вынудит меня уйти из Италии». Кроме того, Франциск полагал,
Quoted in Karl Brandi, Kaiser Karl V. Wenden und Schicksal einer Persönlichkeit und eines Weltreiches (Munich, 1959), p. 78.
Quoted in John M. Headley, ‘Germany, the Empire and Monarchia in the thought and policy of Gattinara’, in Lutz (ed.), Das römisch-deutsche Reich, p. 18.
Henry J. Cohn, ‘Did bribes induce the German electors to choose Charles V as emperor in 1519?’, German History, 19, 1 (2001), pp. 1–27.
Headley, ‘Germany, the Empire and Monarchia’, in Lutz (ed.), Das römisch-deutsche Reich, pp. 15–33, especially pp. 18–19 (quotations pp. 16 and 22).
Matthias Schnettger and Marcello Verga (eds.), Das Reich und Italien in der Frühen Neuzeit (Berlin and Bologna, 2000). О стычке между Максимилианом и Карлом: Hermann Wies ecker, Kaiser Maximilian I. Das Reich, Österreich und Europa an der Wende zur Neuzeit (Munich, 1975) (quotation p. 50). О “мессианских” амбициях Карла: Haran, Le lys et le globe, pp. 39–40.
