style="font-size:15px;"> – А зачем делать это самой, если я могу найти Феннека и заставить его поработать для меня?
– Что? – спросил Канг Хо, но ни София, ни Мордолиз не ответили.
Оба повернулись спиной к храму Пентаклей и направились обратно к гавани. Куда бы эта принцесса ни делась, сама она явно не найдется.
Глава 16
После Битвы Оттопыренного Мизинца, как стали называть случившееся пижоны, Марото неожиданно обнаружил, что принят в компанию благородных господ. Причина была не в том, что он вколотил в них некоторое количество столь остро необходимого им ума, – вели они себя так же глупо, как всегда, если не хуже. И не в том, что он восстал против них, потому что на самом-то деле кому нужны непокорные слуги? И даже не в том, что он всех спас в тот день, посреди путешествия по Дороге Отчаянных, когда отряд повздорил с монахами-прокаженными, хозяевами храма Голодных Песков, – ведь Марото там не сделал ничего, только орал, что надо как можно быстрее уносить ноги, чем и так уже все занимались. Нет, похоже, это целиком и полностью было результатом того, что он обеспечил дворянам желанное развлечение и, наконец-то, историю, которой дома можно произвести впечатление на друзей: они выстояли против капитана Марото, самого́ Пятого Негодяя, сражались с ним не на жизнь, а на смерть и выжили, чтобы поведать об этом.
И ладно те, кто избежал большинства его ударов, ускользнув в фургон или изобразив контузию, но Марото ожидал, что уж граф Хассан точно затаит на него зло из-за сломанного носа. Еще была разодранная мочка уха герцогини Дин – Марото вырвал из нее толстую бирюзовую вставку. Однако те пижоны, с которыми он обошелся жестче всего, вели себя дружелюбнее прочих – ему ни в жизнь бы этого не понять, если бы тапаи Пурна не просветила его, пока они ехали вдвоем на покрытой атласными подушками кучерской скамье ее фургона люкс. Марото правил верблюдами, его массивные сандалии занимали подножку почти целиком, едва оставляя место для ее изящных туфель.
– Шрамы, варвар, шрамы, – пояснила она с некоторой завистью, трогая свой почти сошедший фингал и морщась. – Ты дал им сокровища, которых они никак не могли купить, при всем своем богатстве и положении.
– Слушай, ну тут ты ошибаешься, – рыгнул Марото, передавая ей графинчик с морошковым бренди. Их фургон двигался во главе каравана сквозь невыносимо душную ночь, которая должна была стать последней на Дороге Отчаянных. – За хорошие бабки я обеспечу тебе куда более впечатляющие шрамы.
– Но это будет не то же самое, – меланхолично возразила Пурна. – Любой может заплатить варвару, чтобы тот его изранил, но ты же не какой попало отморозок и делал это не за деньги. Ты и в самом деле целиком отдавался битве, сражался с нами изо всех сил. Вот что делает наши раны особенными.
Марото чуть было не подавился болотьяком, но решил не спорить, хотя и содрогнулся при мысли, насколько иным был бы итог, вложи он хоть на каплю больше силы. Он радовался, что не поступил так: доставшаяся
