городских социальных служб, регулярно поджигали дом в тщетной надежде избавиться от его сомнительных обитателей.
Вряд ли можно назвать Браунсвилл подходящим местом для воспитания ребенка. Эта часть Бруклина, граничащая с Куинсом, была известна как классические городские трущобы. Район был на зван по имени Чарльза С. Брауна, который в 1895 году разделил фермерские земли на мелкие участки для строительства жилых домов. Позже группа бизнесменов построила здесь дешевые дома и вдохновила переехать в Браунсвилл еврейских иммигрантов, которых выживали из нижней восточной части из-за того, что там строились мост Вильямсбург и подземка на улице Фултон. Вместе с еврейскими сюда переселялись и бедные многодетные итальянские семьи, большие, похожие на цыганский табор.
К концу XIX века Браунсвилл стал районом, населенным 15-ю тысячами рабочих кондитерских фабрик и магазинов с их огромными семьями. Это были трущобы без тротуаров и канализации, с грязными немощеными улицами. Во всем районе был лишь один общественный душ.
Между двумя мировыми войнами условия, казалось, начали улучшаться. Питкин-авеню стала центральной торговой артерией. На Белмонт-авеню появились рыночные тележки. Около железно дорожных путей торговцы предлагали товары. Покупателями были в основном испанцы и чернокожие, которые очень быстро заселяли округу, так как квартиры там были гораздо дешевле, чем в других, более ухоженных кварталах. Белые так же стремительно оттуда съезжали.
Преступления, нищета и отчаяние процветали в Браунсвилле уже пятьдесят лет, и к тому времени, когда Тайсон начал бегать по тамошним улицам, дела в этом отношении нисколько не улучшились. Оглядываясь на свою жизнь в Браунсвилле и Бедфорде, в двух бруклинских трущобах, чемпион мог лишь вспомнить «ужасные жилищные условия, нищету и постоянное напряжение».
Его более поздние воспоминания относятся к тому времени, когда Майк попал в больницу.
– Я точно не помню, почему я там оказался… Может быть, бронхитом болел или еще чем-то, мне же было всего года три-четыре. Но я помню мою крестную, которая однажды принесла мне игрушечное ружье и куклу. Ружье я случайно тут же сломал. Это меня жутко расстроило, и я разревелся. Я плакал долго и в конце концов так разнервничался, что схватил куклу, швырнул на пол, а потом оторвал ей голову. Это было очень давно, но я помню эту сцену, будто она произошла вчера. Когда я свернул кукле голову, то почувствовал неописуемый ужас и одновременно испытал чувство исполненного долга.
Ну что ж! Чувство долга у каждого разное. Майку кажется, что именно такое чувство он испытал тогда. Спорить с ним не имеет смысла. Он все равно останется при своем мнении. Но, быть может, в этом эпизоде проглядывают истоки той жестокости, которой он позже прославился на ринге?
Маленький Майк мало кому был нужен. Единственной опорой во всем была для него сестра Дениз, рослая, крепкая Дениз, на два года старше своего брата. После окончания школы она год
