моим – авторским – наблюдениям, Марку достались не только самоотверженность и некоторая выборочная мягкость и доброта, но и прежние папины «спортивность и юмор». Характерная для отца защитная улыбка над самим собой стала у Марка все чаще оборачиваться хотя и безобидной, но насмешкой над другими. Эта наклонность сыграла важную роль в его судьбе.
Что касается спортивности, то тут все солнечно и прозрачно: Марк одинаково блестяще играл в футбол и фехтовал. У него долгое время была та же дилемма, что у его тренера Виталия Андреевича Аркадьева, который в молодости колебался, что выбрать: игру в футбол или фехтование. Наконец, когда брат-близнец Борис Аркадьев выбрал футбол, Виталий Аркадьев отправился фехтовать.
У Марка не было близнеца, но было раздвоение спортивной личности. Слишком успешен он был и в том, и в другом.
Теперь о маме. От мамы, мне кажется, Марку досталась тяга к дерзкому озорству и к импровизации.
Мама была красивая: дымчатые волосы, большие серо-зеленые глаза. Двухцветные. На катке «Динамо» постоянные посетители – подростки – называли ее «Радуга». Близкие друзья редко использовали это прозвище. У них она была «Маркиза».
Многолетнее курение папирос и контузия испортили внешность «Маркизы». Контужена она была взрывом фугасной бомбы, упавшей на соседний дом.
По характеру мама была любительницей приключений. В двадцать один год решила посмотреть вдруг, как работает московский уголовный розыск, и поступила туда работать. Работала три дня «муровкой», успела получить урок. Привожу его полностью, как рассказывала мама – здесь виден ее характер на фоне 30-х годов.
«В МУР пришел рецидивист. Человек известный. Пришел сам. Не с повинной. Попросил помощи. Прикрывает лоб полами своей рубашки. Живот открыт. (На улице – ниже нуля).
Иван Сергеич, следователь, мой начальник, спрашивает:
– Фамилия?
Тот говорит, как полагается:
– Кутепин.
А Иван Сергеич не только знает, что это за шишка, но в курсе, что накануне у Николая Кутепина кончился срок заключения.
А тот, смотрю, жмет рубашку ко лбу. И у него, глазам своим не поверила, катятся слезы. Градом!
Сергеич говорит:
– Ну-ка, покажи.
Вор отнимает рубашку ото лба, а там – слово дурное из трех букв. Крупная татуировка. И рисунок рядом. Небольшой. Рисунок того же смысла.
Рассказывает:
– Вчера был освобожден. Встретился по дороге домой с другим вором. Посидели в пивной. Очнулся в парке на скамейке с сильнейшей головной болью. Поднялся. Прохожие ведут себя странно. Навстречу шла пожилая женщина. Взглянула, охнула и шмыг в сторону. Потом встретился мужчина. Взглянул – согнулся от смеха. – Вор бормочет, пытаясь удержать судорогу на лице: – Подхожу к зеркалу в парикмахерской и…! В травмпункте сказали, что единственный способ избавления от такой глубокой татуировки – выжечь ее каленым железом.
