ах, как бы здорово вновь стать младенцем с чистой и незапятнанной душой!
Теперь меня увлекает то что называется, как «грязный секс». Мне нравится слышать пошлые словечки во время секса, самому произносит, я стал получать наслаждения от слов по телефону, мастурбируя своим членом.
ДОМ №…
Маленькая женщина вошла в мою квартиру достала тапочки, а на утро уже разместила зубную щетку и баночки с кремом в ванной рядом с моими туалетными необходимостями. Ещё недавно я хотел такого шага со стороны женщины моего нового романа, а теперь в испуге пытался ответить на ее вопрос о существующих у меня других связях. Перейдя на привычный философский тон, подавляющий собеседника своей эрудицией, я старательно начал прикрывать свое недовольство. Тема о свободе обескуражила маленькую женщину, еще недавно она наверняка, как и я поднимали, это слово как знамя жизни, а теперь каждый пытался освободиться от гнетущего чувства, что нечто, с чем мы боролись становиться новой идеей со своим флагом. Мы смотрели в глаза друг другу и ужасались происходящим. Снова подтвердилась схема взаимоотношений – кто-то принимает обязательно противоположность, даже если это не присуще. Она называла меня странным словом «Славик», так меня еще никто не величал. Но занимаясь с ней сексом я все больше ощущал себя сатиром с неиссякаемым голодом тела.
Вставка для скучающих.
Боль. Чем была вызвана эта? Твоим ли отказом или убийством моих чувств, или тем что сама решилась на подобное, а может во мне заиграл какой-то древний червь, желающий выбраться наружу, задавленный кем-то свыше. Так ли это? Или совсем все наоборот – я просто болен дикой болезнью, и эта болезнь совсем простое чувство правоты. А просто синдром неврастении, и может моя личина это все лишь не просто защита от кошмаров наших слов. Настолько мы стали мелкими, что слова наши превратились в комариные укусы. Настоль бестолково мы растратили свои силы, что превратились из титанов в пародию перелетных существ. Что-то потерялось в нас существенное. Я не знаю, что, когда я касаюсь тебя ко мне возвращается подлинность чувствования себя, а если я чувствую себя, то есть полное доверие к тому, кто со мной и что меня окружает в тот момент. И тогда, на этот короткий миг, который иногда чуть удлиняется, во мне пробуждается человек. Пробужденный он дышит и зовет к себе подобных. И иногда кто-то отзывается. Так иногда отзываешься ты, и в эти короткие временные промежутки я люблю тебя, как никого больше. В этот момент ты для меня все. Я не хочу, чтобы это перерастало в длинную скамью наших воспоминаний, я не верю ни времени и длительности возможного ощущения. Но этими мгновениями я живу. От одного к другому, от того что есть, к тому что вновь будет. И это наполняет меня ожиданием жизни. Кто-то из мудрецов воскликнет – да, разве не могут люди сами создать себя: подобное счастье быть в постоянстве. Не знаю, но все
