тренировки, сел ужинать и включил телевизор. Шла адресованная рационализаторам и изобретателям передача под названием «Помогите, нужна идея». Помочь требовалось северянам: придумать устройство по очистке цистерн от мазута, без которого мучались железнодорожники, вынужденные разгружать и мыть цистерны на сорокаградусном морозе.
Сенин слушал ведущего вполуха, но вдруг неожиданно для себя оторвался от тарелки и сказал:
– Надо насосы поставить прямо в цистернах, и никаких проблем с разгрузкой, и чистить не надо. Ничего сложного!
Сказал и сам удивился. И жена Тамара посмотрела на него с удивлением:
– А ведь ты, Паш, наверно, правильно говоришь.
Для удивления повод был – и у самого Павла, и у Тамары. Сенин работал инструктором по спорту, тренировал мальчишек, никогда ничего не изобретал, никаких рацпредложений не подавал, технического образования не имел и вообще от этой сферы был куда как далек.
Ну, поудивлялись немного – и забыли. Но как оказалось, ненадолго. Через неделю, в такой же зимний вечер, снова включили за ужином телевизор на кухне и снова попали на ту же передачу. На сей раз изобретателей просили дать, наконец, надежную и эффективную машину для очистки дорог и тротуаров от снега и наледи. Уж сколько лет пытаются сделать такую машину в России, предложены десятки, если не сотни конструкций, и ни одной удачной.
– Что ж, надо подумать, – сказал Сенин.
Кому сказал? Жене? Или – себе? Или просто так сказал, в пространство? Сказал и сказал. Без всяких обязательств. Никаких идей в тот миг у него в голове не было.
Обычно после тренировки Павел засыпал сразу и спал как убитый. А тут сон не шел. Какой должна быть эта чертова машина, чтобы и лед срубала, и работать было удобно, и весила бы не тонну? Впервые в жизни Сенин испытывал муки творчества, напрягал извилины до пота на лбу, но удачной идеи по-прежнему не было. И вот тогда, когда заскрежетал зубами от бессилия, вспыхнул у него перед глазами экран, на котором возникли чертежи машины в целом, а также отдельных деталей, узлов, их сопряжения, крепежа, такие ясные, словно на экране телевизора, да еще со всякими подробностями. А в ушах у Павла зазвучал Голос. Точнее, он зазвучал где-то прямо в голове, говоря «надо сделать так-то, так-то и так-то, в такой-то последовательности». Появляется перед глазами чертеж, в голове слышится Голос… Потом Голос умолк, «экран» погас, и Сенин, совершенно ошеломленный, остался лежать в темноте, понимая, что только что получил невесть откуда конструкцию снегоуборочной машины – изящной, компактной, удобной и что запомнил все услышанное и увиденное до последнего винтика, да так крепко запомнил, что уже никогда не забудет. И заснул, обессиленный и почти счастливый.
Проснувшись утром, Павел отчетливо вспомнил все, что показали ему ночью. Подумал: ничего себе сон! И рисуют, и рассказывают. И Голос такой приятный – мужской, грубоватый. Спокойный, уверенный, надежный. Ну что ж, спасибо за идею. Идея, видно, неплоха. Жалко, если пропадет. А что делать, чтоб не пропала? Написать на телевидение? Наверно…
Сенин засел за письмо. Сочинял его в муках дня три, хотел изложить пояснее, какой должна быть машина для уборки снега и льда с тротуаров. А заодно приписал и про мазутные цистерны, на которые надо ставить насосы.
Отправляя письмо в Москву, он и не подозревал, что его прежняя жизнь кончилась и начинается новая.
Неоконченная повесть
– Я и сейчас помню те чертежи до последнего винтика, – говорит мне Сенин.
Мы сидим в директорском кабинете организованного им медицинского центра. Вернее, кабинетике. Центр арендует несколько маленьких комнаток. Здесь принимают пациентов амбулаторно, проводят необходимые процедуры и отпускают домой, не оставляя на лечение – сие не положено. На дворе – осень 2006 года. С той ночи, когда в мозгу Павла Андреевича впервые зазвучал таинственный Голос, прошло больше 20 лет…
Нас свел знакомый. О сенинском Центре он говорил восторженно: «Фантастика! Чудеса! Они излечивают рак в 4-й стадии! По уникальной методике! Вам обязательно надо там побывать!» А вскоре позвонил сам Сенин, пригласил приехать: «Вы, мне говорили, сможете о нас написать…»
И вот сидим в его кабинетике, присматриваемся друг к другу. Сенину – между сорока и пятьюдесятью. Красив. Крепок, подтянут, силен – рукопожатие просто стальное. Грустные глаза, странный взгляд – вовнутрь себя. Говорит тихо, тяжко заикается, к тому же тщательно подбирает слова, боясь, видимо, быть не понятым или вообще показаться сумасшедшим.
– Чтобы о ваших делах смог рассказать я, прежде о них должны рассказать вы, – говорю я Сенину. – Поэтому – рассказывайте. Все, что было и есть. От начала и до сегодняшнего дня.
– Хорошо, – через силу соглашается он.
Его рассказ продвигается
