лица, характерными для отрицательных персонажей. Он имел привычку по утрам обходить все кабинеты, будто ответственный за соблюдение трудовой дисциплины. – Благовский, ты не забудь, что сегодня на выездах. А то опять утащишься куда-нибудь, а меня из-за тебя дёргать будут. Понял? – голосом старшего младшему объявил он. – Понял, – кивнул Благовский, занято листая свои бумаги.
После того как ушёл Гурычев, Нина Степановна решила высказаться по вопросу воспитания молодых кадров. – Вот что, – с набитым печеньем ртом и прихлёбывая чай из большой фаянсовой кружки, сказала она. – Ты, на самом деле, кончай эту свою беготню. Твоё дело вот – авторучка и телефон. Приучайся, сколько раз говорила, к усидчивости. А то ж вон вчера – опять прокурор претензии к твоим обвинительным заключениям предъявлял. Говорил, что наформулируешь ты так, что понять, считаешь ты обвиняемого виновным, или не считаешь, понять невозможно. Все доказательства в кучу, и обвинительные и оправдательные. А потом и суду голову ломать. Надо однозначно: виноват – не виноват. Понял?
Благовский не стал возражать. Ума и опыта для этого ему уже хватало. – И вообще, что ты сидишь, бумажки перебираешь? – прожевав печенье, возмутилась Нина Степановна. – Где работа? Работы не вижу… Почему люди не вызваны? – Вызваны, – кротко отозвался Благовский, сдерживая вздох. – Сейчас пойдут люди.
И люди действительно пошли. Непрерывной чередой. Раздражённые обязанностями свидетеля очевидцы уголовных деяний, враждебно-гордые подозреваемые и обвиняемые, придавленные горем их родители, самоуверенные и красноречивые до неуёмности адвокаты, немногословные, себе на уме оперативники угрозыска из «карманной» группы по ловле шустрых, как блохи, карманных воришек.
От писанины через пару часов заныла рука, потом в голове начали путаться фабулы уголовных дел и действующие в них лица. – Вот ты зря сразу вызываешь такую кучу народа, – опять недовольно заметила Нина Степановна. – Создаёшь перед дверями ненужное столпотворение… – Ай-яй-яй, что творится. Работа бьёт ключом… – видимо, довольная царящим столпотворением, сказала, входя в кабинет, начальница следственного отдела Вера Аркадьевна, полная женщина и приятным лицом и высокой причёской. Она положила на стол Благовского несколько исписанных листков. – На, Юрочка, прими к своему производству небольшой материальчик. Кража шубы из универмага. Задержанная сидит в дежурной части… – Слышь, Вер, – перебила её Нина Степановна, поддёргивая под крышкой стола чулки. – В воскресенье у моего Серёжки день рождения. Где б мне чего-нибудь деликатесного раздобыть?
Перед обеденным перерывом случилась тяжёлая дорожная авария и Благовского услали на место происшествия. Лишь к вечеру он вернулся в свой кабинет. Не успел он снять пальто, как милиционер из дежурной части привёл к нему ярко раскосмеченную тушью, губной помадой и лиловым кровоподтёком под глазом девчонку лет семнадцати, с ещё чисто детской мордашкой, но уже с выражением в глазах повидавшей кое-что в жизни
