что именно они и составили ядро отряда. Сплоченность выгодно отличала их в пути следования от остальных групп, стихийно сложившихся в вагоне.
После ужина пили чай.
Доедались последние пирожки-булочки, испеченные на слезах заботливых жен и матерей.
Боковые спальные места облюбовали себе два неразлучных товарища: Володька Жуков – высокий кудрявый блондин с явно намечавшимися на боках излишками жировых складок и маленький Юрик Пасенко. Далекие предки Юрка наверняка имели какое-то отношение к Золотой Орде, был он излишне черноват. Сто против одного: порезвился смуглый красавец с кривым ятаганом на боку в украинской хатёнке с молодой дивчиной. Несопоставимое с его скромными физическими данными прозвище Громила приклеилось к Пасенко в предыдущую чеченскую командировку.
Громила сидел, по-азиатски поджав под себя ноги, прихлебывал горячий чай из облитой белой эмалью кружки и рассказывал:
– Стояли мы на реке Прорве, охраняли железнодорожный мост. Пошли как-то в обход вместе с ним. – Он кивнул в сторону Жукова. – Идем себе потихоньку, болтаем о разной чепухе. Вокруг такая благодать! Солнышко пригревает, птички поют в «зеленке»… Я впереди, Жук – за мной. Вдруг откуда ни возьмись, как черт из табакерки, из кустов выскочил мужик с автоматом. Бомж по обличью, на ногах резиновые сапоги и борода по грудь. Че-че-няка! Заметил нас, рот разинул! А рот беззубый! Ни верхних зубов, ни нижних… Автомат у меня на предохранителе, болтается на груди, патрон дослан в патронник. От неожиданности я тоже растерялся. Смотрю на этого чудака, пытаюсь сбить вниз флажок предохранителя, он тугой, зараза, не поддается. Так и стоим: мужик на нас смотрит с открытым ртом, а я гляжу на него и, как гитарист по струнам, луплю по автомату рукой… Благо Жук опомнился быстро и сиганул за рельс. Тот мужик вмиг автомат в кусты, руки в гору и заблажил: мол, свой я, не стреляйте! Короче, взяли мы его. Оказался армейским прапором-дезертиром. Что удивительно, почти три месяца он бегал по Чечне, и не подстрелили его ни наши, ни чеченцы. Зубов лишился в казачьей станице – попался на краже курицы. В бегах он слегка того, одичал. Застрелиться, говорит, хотел, да духу не хватило. Так что расслабляться на посту никак нельзя, будь на месте прапора боевик, он одной очередью положил бы нас обоих.
– Это так, – вздохнул приземистый крепыш Борис Пушин. – Только как знать, когда можно уйти в расслабуху, а когда нет?
Помедлив, сам себе ответил:
– Там постоянно надо находиться на «взводе», неизвестно, когда и откуда прилетит «подарок» – и… пишите письма родным.
За стеной вагона стояла глубокая ночь. Спать не хотелось. Темное небо по-прежнему бросало в окно пригоршни холодного дождя.
Пришли ребята из соседнего купе. Под монотонный стук колес опорожнили третий чайник. В блеклом свете ночной лампы неторопливо текла беседа.
– Софин, расскажи, как ты получил «За отвагу». – попросил Сергей. – Наши знают, а вот другим полезно послушать, как НЕ НУЖНО зарабатывать медали. Случай весьма поучительный.
Горбоносый
