быть застройщиком. Видимо, цемент. Над всем над этим была большая вывеска, гласившая:
Luksuri village.
На местной помеси английского и аварского это означало «люксовая деревня».
Но и тут на одном из домов кто-то баллончиком написал:
Смерть врагам ислама аллагьу Акбар
Тому, что имя Всевышнего написали с маленькой буквы, можно было не удивляться. Здесь вообще ничему не удивляешься.
Обе стороны разборки уже были тут, с обеих сторон, друг напротив друга, стояли джипы, по меркам России, небогатые, но по местным – крутые. Улица была перекрыта полностью, между джипами поставили стол, шли переговоры. С той стороны, откуда подъехала машина Магомеда, около нее стояли еще машины. Они надрывались фольклором и мусульманским рэпом, человек в дешевых китайских пляжных тапках лузгал семки, положив автомат на крышу машины, остальные прищелкивали пальцами в такт музыке.
– Э, тормози, да? – остановили они Аслана. – Ты кто, в натуре?
– Я друг Магомеда. Надо поговорить.
– Не видишь, Магомед занят, с людьми разговаривает…
Бандиты пригляделись к нему, один подошел вплотную.
– Чо-то ты не похож на друга Магомеда… дохлый такой. На качалку не бывает?
Аслан посмотрел в глаза бандита, потом повернулся и пошел прочь.
Ему все-таки удалось выцепить своего старого друга – он увидел Магомеда в том же самом клубе «Двадцать шесть» несколько дней спустя. Надо сказать, что Магомед поднялся. На Кавказе статус определяется по машине, и если раньше Магомед ездил на подержанной «БМВ» – «пятерке», то теперь у него был белый «Порш Кайен». Тоже подержанный – но это уже уровень как минимум бригадира…
Магомед сидел с какими-то людьми… с телками… надо сказать, что дагестанская молодежь была религиозна в основном на словах, а на деле же даже ваххабитские главари постоянно таскали в лес «невест», пускали их по кругу. А девицы, те, которые постят в джихадистских форумах, не раз прокалывались на том, что выезжали в страны Персидского залива заниматься проституцией. Легальные, что примечательно, муллы, духовные авторитеты разъясняли молодежи, той самой, что после второго раката прямо посреди намаза встает и уходит[6], что никях[7] – это помолвка с обязательным участием родителей, а не тайная и поспешная случка в лесу, на подстеленной куртке или в машине. Молодежь ничего не слушала. Она верила, что сможет сделать жизнь лучше и чище. Брала из ислама только то, что ее устраивало. Не слушала старших. И знала, что главное – это борьба…
Непрекращающаяся…
Итак, Магомед сидел с джамаатом и с телками, и похоже было, что они уже пили харам, и телки смеялись, и понятно было, что дамы эти – поведения нетяжелого и против не будут. И все было ништяк, но Аслан подошел к столу и сказал:
– Магомед, нам надо поговорить.
Магомед повернулся, хлопнул в ладоши:
– Братва,
Ваххабиты. Познавательно наблюдать, как в мечетях старики продолжают молиться, а вся молодежь встает и уходит.
Сейчас на Кавказе термином «никях» обозначается «временный брак» с моджахедом, который заключается посредством произнесения нескольких слов, чтобы «избежать греха».
