бы это странно не звучало, как бы не пафосно – за свободой. Ибо при тоталитарном строе, каковым являлся общественный порядок СССР – только шофер имел относительную свободу, ибо имел роскошь не трудиться в коллективе, хотя был связан определенным маршрутом. Таксист же обладал полной свободой. Он выезжал из ворот гаража и был абсолютно независим. От него требовалось только вернуть машину через двенадцать часов, ибо работал он через день, и сдать в кассу определенное количество выручки, то есть денег.
Закончив с формальностями, Мурад вышел из конторы и направился к универсаму. На прилегающей к нему открытой террасе было многолюдно. Примерно десятую часть составляли таксисты. Кивая знакомым, пожимая руки, уклоняясь от предложений быть третьим, Мурад добрался до стеклянных дверей абсолютно трезвым, хотя бывало всякое. Но не потому, что любил выпить, такого за ним не водилось, но случалось проявлял слабость характера. В магазине купил на ужин хлеба, триста грамм колбасы, пару пива (выбрал в темных бутылках), десяток яиц, пачку сливочного масла и отправился домой. Он жил на Нагатинской улице рядом с музеем «Коломенское».
Вечер он провел у окна, глядя на гуляющих в парке людей. Хорошо было бы и самому пройтись, размять ноги, но было лень, поэтому он продолжал пить пиво и возвращаться в мыслях к загадочной красавице на рынке, в свои двадцать семь Мурад еще не был женат. Не то чтобы он жил затворником. Пару раз даже было дело, доходил до загса, то есть до подачи заявления. Инициатива всякий раз исходила от девушки, а в его же голове перед самим торжественным мероприятием, возникал вопрос: «Зачем я это делаю»? Не находя ответа, он впадал в панику и ретировался. А девушка была хороша. Вряд ли они еще раз встретятся, а даже если встретятся, не станет она водиться с таксистом. Это было единственным недостатком его профессии, – сомнительный имидж. Когда-то он, отработав два года в такси, уволился, чтобы пойти в дальнобойщики и ездить за границу, а его не взяли. Оказалось, что нужно для этого быть членом партии, а он тогда был еще беспартийным. Возвращаться в парк было неловко, и он стал искать себе работу водителя. Но во всех гаражах кадровики, узнав, что он таксист, тут же возвращали ему трудовую книжку. И Мурад вернулся в таксопарк. Самое смешное, что обратно его тоже взяли не сразу, долго кобенились.
Через несколько дней Мурад вновь заехал на Ленинградский рынок. С деньгами он мысленно уже расстался, семь рублей небольшая сумма, однако неприятно было осознавать, что провинциальные ребята, талышские спекулянты оставили его столичного таксиста в дураках. Дело уже было не в деньгах, вопрос стоял принципиально.
Саадат встретил его радостной улыбкой.
– А земляк, салам! Как дела? Какими судьбами?
– Разве ты не знаешь, какие дела меня привели сюда? – ответил Мурад холодно. – Где твой друг?
– А-а, так ты за деньгами! Ты знаешь, торговля очень плохо идет. Веришь, аренду еле отбиваем. После праздников
