овальный стол сервировали на двоих. Приборы поставили ровно посередине – друг напротив друга. Алексей пододвинул стул невесте и, обойдя бесконечный овал столешницы, сел напротив. Катя кивнула слугам, и им начали подавать блюда.
– Вы извините, ваша светлость, я всё время с отцом, поэтому не знаю, что вам приготовили, – смущённо повинилась юная графиня. – Но вы не беспокойтесь, у нас очень хороший повар-француз. Папа выписал его из самого Петербурга.
При упоминании об отце на глаза девушки вновь навернулись слёзы, и, пока она их вытирала, кружевной шарф соскользнул на плечи, открыв разделённые прямым пробором каштановые волосы. Юная графиня трогательно походила на грустную Мадонну с картины Рафаэля, увиденной её женихом в Дрездене.
– Пожалуйста, зовите меня Алексеем, – вновь напомнил Черкасский. – И, поскольку мы должны пожениться, может, я тоже смогу обращаться к вам по имени? Как вас называют в семье?
Невеста заплакала. Алексей уже и не знал, что ему делать. Как её успокоить? Всепоглощающая нежность затопила сердце. Он протянул через стол руку и накрыл ладонь девушки.
– Тише, милая, не нужно плакать, время вылечит все раны, и боль затихнет.
– Меня зовут Катя. Папа не любит французских имен… Вы, наверное, можете называть меня также…
Девушка несколько раз всхлипнула, но в конце концов справилась со слезами, и Черкасский заговорил о главном:
– Катюша, ваш батюшка очень болен, но нам нужно пожениться, пока он с нами. – Князь не решился произнести слово «жив».
– Но как нам получить папино благословение – он ведь почти всё время без памяти?
– Почти? Значит, он иногда приходит в себя? – предположил Алексей. – Я могу подежурить у постели графа, а когда он очнётся, представлюсь ему и всё расскажу.
– Хорошо, после ужина мы можем пойти к нему.
Катя почти не ела, зато Черкасский оценил искусство французского повара – ужин оказался и впрямь хорош.
– Я сыт, и если вы больше ничего не хотите, то мы можем идти к вашему батюшке, – предложил Алексей.
– Я готова…
Катя привела жениха в спальню отца. На столике у изголовья горела одинокая свеча. В постели лежал крупный, но крайне исхудавший мужчина, глаза его были закрыты, дышал он часто и хрипло. Дочь привычно опустилась в кресло, стоявшее у кровати. Черкасский взял для себя стул и сел рядом. Оба долго молчали, но потом Катя не выдержала и рассказала жениху правду. Поведав, где похоронили Ольгу, она сказала:
– Теперь вы знаете, кто должна была стать вашей невестой, и, если хотите, можете забрать своё слово обратно.
– Судьба всё решила за нас, примем жизнь такой, как есть, – отозвался Алексей.
Показалось ли ему, что невеста вздохнула с облегчением?
Ближе к полуночи, граф пошевелился и попытался что-то сказать. Алексей наклонился к нему и заговорил:
– Ваше сиятельство, я – светлейший князь
