войной в английском высшем обществе стало модно жертвовать ей деньги и старинные книги, веками пылившиеся на книжных полках родовых замков.
В результате библиотека становилась все обширней и богаче. Ей не хватало только читателей – ведь книг на вынос там не выдавали, а построили ее черт-те в каком захолустье, в маленькой деревушке, куда даже железную дорогу не стоило проводить. И кто-то из членов совета придумал превратить библиотеку в пансион, чтобы жаждущие дорваться до ее ценностей могли спокойно жить там на всем готовом. Неделю, две, месяц, год, сколько кому понадобится. За деньги, конечно, но за деньги разумные, которые ученым были бы по карману. Для этого барский дом Артура, без пользы ветшающий рядом с библиотекой, недорого перестроили в некое подобие монастырского жилья. Знаешь, такой лабиринт из узких коридоров, по обеим сторонам которых расположены скромные кельи, пригодные для ночного сна и дневных раздумий. А для работы каждому предоставляется комфортабельный стол в одном из лучших в мире читальных залов. Вокруг – тишина, покой, – с одной стороны старинная церковь с часовней, с другой заросшее кустами кладбище, вдали поля, рощи, перелески, за несколько миль океан. Ни прохожих, ни проезжих, ни туристов, ни журналистов.
Меир перевел дух и победоносно глянул на Ури.
– Сечешь?
– Пока не очень, – честно признался Ури.
– Это потому, что ты там не был. А я был. Прожил неделю, притворяясь архивариусом монастырской библиотеки из Бургундии. Ты представить себе не можешь, какая там жизнь. Трапезы там общие – не в столовой, а в трапезной. Трапезная темноватая, строгая, стены до потолка обшиты дубовыми панелями, длинные ореховые столы составлены, как ход коня в шахматах, скатерти на столах белые, накрахмаленные. Салфетки тоже – никаких бумажных утирок ты там не найдешь. За пять минут до завтрака звенит звонок, и гости, едва умывшись, спешат вниз по соединяющим этажи винтовым лестницам и выстраиваются перед высокой дверью в трапезную, куда их впускают ровно в восемь. Завтрак скромный – на отдельном маленьком столике приготовлена овсяная каша, горячее молоко, яблочный мармелад и тосты с маргарином. На соседнем столике кувшины с кофе и чаем – и все, никакой роскоши. В одиннадцать утра, в пять вечера и за два часа до полуночи во всех коридорах звенит серебряный колокольчик, сзывающий гостей к чаепитию и светскому общению. В большой гостиной, выходящей окнами в сад, на специальных старинных плитках, подогреваемых свечами, сервированы чай и кофе, которые дежурный библиотекарь разливает в невесомые чашечки из тонкого фарфора с фирменным знаком на дне. И хоть скромность разложенных на серебряном блюде сухих бисквитов резко контрастирует с богатством посуды, практически все обитатели библиотеки прерывают свои труды и приходят к чаю. Ведь эти короткие встречи за чашечкой чая дают безбрежный простор для интеллектуальных бесед, ни к чему не обязывающих, никому не подотчетных и потому не сковывающих полет фантазии никакими условностями.
