как отвечать на все вопросы.
Отвечать не пришлось, княгиню вовсе не интересовали способности Владимира. Снова внимательно посмотрела и поинтересовалась:
– Чей?
– Малушин, княгиня.
– Здоров?
– Да.
Владимир стоял, крутя головой то на дядю, которого привык считать большим и сильным, то на ту самую разодетую женщину, перед которой его большой дядя гнулся, словно былинка. Первый вывод, который сделал мальчик, – большие люди не самые сильные, можно быть женщиной, но сильнее Добрыни. Полезная сообразительность…
Княгиня Ольга только кивнула и так же коротко приказала:
– Привезешь в Киев и будешь при нем дядькой. Только ты и он.
О Малуше ни слова, словно и не было матери Владимира на свете.
Сама Малуша возмутилась:
– Нет, я свое дитя никакой княгине не отдам! Владимир мой, я его родила!
– От кого родила, глупая? – фыркнул Добрыня.
– Ну и что, что от князя Святослава?
Она еще долго то плакала, уговаривая, чтобы не забирали единственное дитя, то проклинала, но не княгиню, ту проклинать опасно, а свою горькую судьбину, то умоляла взять ее с собой… Пожалев сестру, Добрыня дал обещание, выполнять которое не собирался. Он сказал, что, как только устроится в Киеве, постарается убедить княгиню, что мальцу нужна мать рядом. Малуша поверила…
Добрыня знал, что ни о чем просить не будет, потому что княгиня не допустит новой встречи князя Святослава с Малушей, слишком мало времени прошло, чтобы тот забыл горячие ласки Добрыниной сестры.
Малуша, когда прощалась с сынишкой, долго стояла перед ним на коленях, обнимая и орошая слезами, тот удивлялся плачу матери, ведь уходил-то с любимым уем. И когда Добрыня сказал, что пора, доверчиво вложил свою ладошку в большую ладонь дяди.
Владимир ушел, не оглядываясь, как и сам Добрыня, словно чувствовал, что вся прежняя жизнь закончилась.
В Киеве они были чужими. Княгиня определила всего вдоволь, но старшие сыновья князя Святослава Игоревича косились, а чуть повзрослев, стали называть младшего брата робичичем – рожденным рабыней. Остальные не лучше, на княжьем дворе еще не забыли Малушу и, увидев Добрыню с Владимиром, все правильно поняли. Сам князь Святослав Игоревич только взглядом скользнул, Добрыня не был уверен, что он не забыл мать Владимира.
Но деваться уже некуда, голубоглазый укор князьям остался жить в Киеве вместе со своим дядей. Не так все мыслил Добрыня, но исправить ничего не мог. Оставалось надеяться, что со временем что-то удастся изменить.
Никто Малушу в Киев не пустил, а нарушить княжью волю она не посмела и через три года тихо угасла от тоски. Говорили, что последним ее желанием было увидеть сына. Владимир об этом не узнал, Добрыня никогда не упоминал о его матери в Киеве, а если тот и спрашивал, то отмалчивался. Так лучше, ни к чему жить у бабки-княгини и тосковать о матери-рабыне.
