ног.
Леде нравился Атлас.
Но почему подруга ей ничего не сказала? «Потому что он твой брат», – ответил разум, но Эйвери была слишком потрясена и обижена, чтобы мыслить рационально. «Между мной и Ледой нет секретов», – с горечью подумала она, на мгновение позабыв, что и у нее самой есть тайна.
А еще эта странная грубость Леды, когда Эйвери уличила ее во лжи насчет летних каникул. «Давай просто не будем об этом, хорошо?» – воскликнула Леда. Тогда Эйвери беспокоилась о ней, но сейчас внезапно разозлилась. Эйвери переживала за Леду и собиралась проведать ее по пути домой, а та в это время поедала начос и флиртовала с Атласом.
Когда у них с Ледой появились тайны друг от друга?
– И что дальше? – спросил Атлас.
Эйвери повернулась, чтобы ответить: привыкнув быть в центре внимания, она и в ховере заняла место посередине.
– Мне помогли найти дорогу до общежития! Все потому, что я была в твоей старой хоккейной толстовке, а эти ребята, очевидно, играли с нашей командой в прошлом году. Можешь поверить? Парни из майл-хая в Италии! Мир тесен!
– Да уж, – равнодушно проговорила Леда, и Эйвери стало стыдно за свои слова.
Термин «майл-хай» использовали ребята с верхов Башни, говоря о провинциальных и неблагоустроенных средних этажах, поскольку те находились в миле над уровнем земли. Когда-то и Леда принадлежала к майл-хаю.
– Не могу поверить, что ты надела за границей ту старую толстовку, – поддразнил Атлас.
– Да, выглядела она нелепо.
Эйвери пожала плечами и притихла. Внезапно ей стало неловко: ведь она стащила ту толстовку, пробравшись в комнату Атласа. Спустя несколько месяцев та все еще хранила его запах.
Ховер вывернул из вертикального коридора на девятьсот шестьдесят втором этаже, направляясь в Тредвелл – обнесенный забором частный сектор, где жили Коулы.
– Эйвери, – подала голос Леда. Ховер подлетел к воротам, и девушка высунулась наружу, чтобы сканер проверил ее сетчатку и подтвердил, что она здесь живет. – Завтра тоже идешь на антигравитационную йогу? Хочешь, пойдем вместе?
– Посмотрим. – Эйвери уклончиво пожала плечами. – После сегодняшнего занятия у меня все болит.
Ховер свернул на широкий, обрамленный деревьями бульвар Тредвелла, который казался еще больше из-за высокого потолка – в целых пять этажей. Тредвелл спроектировали по подобию Верхнего Ист-Сайда с его особняками. Некоторые дома даже сохранили в исконном виде, а потом, камушек за камушком, реконструировали внутри Башни.
Эйвери здесь нравилось. Каждое здание имело свою изюминку: кованые узоры ворот, неповторимые фасады. В дневном свете все строения выглядели по-разному. Это напомнило Эйвери о Стамбуле и Флоренции, где люди до сих пор придавали индивидуальность своим домам – в отличие от большинства районов верхних этажей. Там вдоль улиц тянулись вереницы ярко-белых дверей, похожих на жирные, покрытые глазурью куски свадебного торта.
Наконец
