вверх ногами, «было залито кровью… как ягненок», свидетельствовал очевидец.
17 декабря 1989 г., десять часов вечера. В монастыре Молдовица в Молдавии[4] слишком темно, чтобы рассмотреть фрески, но мать Татулица Жоржета Бенедикта представляет сцены Страшного суда: дикие звери изрыгают пожранных людей, на весах правосудия несколько добрых дел перевешивают многие злые дела, ангелы, нарисованные ярко-желтой краской, облаченные в знаки зодиака, символизирующие, что само Время подошло к концу.
Мать Бенедикта провела свои обычные восемь часов в молитвах. В отличие от Бухареста здесь нет стукачей, нет потайных микрофонов в исповедальне. В буковых рощах румынского крайнего севера у нынешнего режима – как и у турецкого давным-давно – «меньше глаз». Погода оказалась неожиданно теплой. На днях мать Бенедикта видела радугу, хотя дождя не было. В тот день она услышала об убийстве детей. Впервые в жизни она осталась на всю ночь в церкви и молилась.
«И тогда Бог творит свое чудо. Он вкладывает в голову Драко [дьявола] мысль о телевизионной встрече, на которой люди, которые больше не боятся, всячески оскорбляют Драко. И таким образом тот, кто убивал детей в Тимишоаре, как Ирод убивал младенцев в Палестине, оказывается казнен в тот самый день, когда родился наш Господь».
– В Румынии Библия жива, – заявляет мне мать Бенедикта. – Рождественская история повторилась. Теперь люди ходят на службу, чтобы молиться и осмыслять все свои исторические грехи.
В конце XVIII в., в самый черный час долгой ночи турецкой оккупации, болгарский монах по имени Рафаил провел двенадцать лет в стенах Рильского монастыря, вырезая деревянное распятие. На нем изображены 600 человеческих фигур, каждая величиной с рисовое зернышко.
– Сколько стоит такой крест? – восклицает отец Бонифаций, маленький горбун с развевающимися серо-стальными волосами, с бородой и мягкой, почти детской кожей, который живет за монастырскими стенами двадцать семь лет. И, отвечая на свой вопрос, снова кричит: – А какова цена человеческой жизни? Рафаил ослеп, вырезая это распятие!
Турки периодически нападали и разоряли Рильский монастырь. Каждый раз он восстанавливался. Ободранные своды, деревянные резные балконы, колокольня, комплекс фресок, в которых цвета обретают новую красоту на фоне горных снегов. Во время турецкого владычества в Рильском монастыре обитали 300 монахов. Когда в Болгарии власть перешла к коммунистам, их количество сократилось до двенадцати человек.
Двенадцать душ в населенных мышами коридорах, хранивших наследие целой нации! Там были запертые помещения, в которые веками никто не входил.
Теперь они все открыты.
Я вернулся в Рильский монастырь в 1990 г., через девять лет после предыдущего визита. Отец Бонифаций уже умер. Церковь, тогда темная и страшная, была полна прихожан. Потрескивал лес горящих свечей. В углу – фотография короля
В начале 1990-х гг., после распада Советского Союза, регион по обе стороны румыно-советской границы вернулся к своему румынскому названию Молдова. Но поскольку авторы книг путешествий, которых я цитирую, и люди, у которых я брал интервью, всегда говорили о Молдавии, я оставляю этот термин, чтобы не вносить путаницу в повествование.
