блестящей карьере, красавице Соне и чудесных детях ему говорить было почему-то неловко.
Через неделю, решив вопрос со своим руководством и полностью профинансировав лечение, доктор Якоби спецрейсом вылетел с Мариной в Израиль. Далее Миша, практически, не жил дома, а потом, через четыре месяца, Марина ушла. Умница Соня вопросов не задавала. Почти год Миша Якоби потратил на то, чтобы удочерить Катьку, живущую у каких-то дальних родственников, и ему (спасибо Господу) это удалось.
Катька выросла, и пошла по Мишиному пути – стала доктором. А когда Мишин сын Йоська разошёлся со своей Жанной (чего не бывает) – вышла за него замуж (призналась потом, что влюбилась без памяти, лишь увидела). То, что доктор Менахем обожает своих внуков и внучек знают все. Не знают только, что среди них у него есть любимица: тонкая, белокурая Ноэми, со светлыми серыми глазами и, молящим о помощи, взглядом.
Не всё потеряно
Липкин опаздывал. Лёшка уже включил аппаратуру, настроил, но играть не начинал. Вагана не было и можно было минут десять филонить, хотя то, что новый администратор Елена Николаевна сдаст с потрохами, даже не обсуждалось.
– Опять пробка? – Ехидно спросил Лёшка.
Липкин не ответил. Ему, в который раз, было неловко.
Шли в основном на него. Поэтому, эти вечные опоздания прощал и Лёшка, и Марик, который пел прежде.
Липкин, настраивая видавшую виды скрипку, на которой играл ещё его дед, посмотрел в зал. За сдвинутыми столиками в конце зала сидела компания. По цветам, стоявшим в вазе, в центре стола, было ясно, что у кого-то день рождения. Из-за ближнего стола уже слал воздушные поцелуи симпатичный коллектив салона красоты, куда раз в месяц Липкин ходил наводить марафет.
Ходил только к Ирке.
Во-первых, она отлично стригла, а во-вторых, рано или поздно это должно было случиться.
Липкин, и Ирка прекрасно понимали это, но оттягивали момент. Так бывает. И, конечно же, как всегда, за предпоследним столом, у окна, расположился Иваныч, о котором было известно…
Впрочем, то, что было известно об Иваныче, никто не говорил вслух. Наколки на руках, Мерседес с шофёром, охранником по совместительству, объясняло многое. Тому, кто понимает, конечно.
Иваныч всегда приезжал один. Ему немедленно подавали запотевшую бутылку «Абсолюта», которую, на радость обслуживающему персоналу, он никогда не допивал, и три тарелочки: с красной икрой, душистым Бородинским хлебом и сливочным маслом. Всё это великолепие, естественно, сопровождала пара «Нарзана». Обычно он ужинал, около двух часов. Затем подходил к Липкину, незаметно вкладывал в боковой карман его жилетки стодолларовую купюру и выходил из кафе.
Липкин заиграл «Опавшие листья», с длинным проигрышем, чтобы можно было успеть поздороваться с залом. Потом Лёшка спел «Добрый вечер, господа».
Затем
