на простые нешнурованные ботинки. На одной подошве протерлась дырка. Меня не отпускало тревожное чувство, по мыслям словно царапали ногтем. К высокому забору, отделяющему земли папы от пограничной дороги, ветром прибило какие-то бумажки. Дождь лепил их на металлическую решетку, будто клеил папье-маше.
– Он звонил мне, – пробормотал Симон. – Я знал, что он в беде. Примчался сразу как смог.
– Кто? Кто звал?
Но смысл его слов уже медленно доходил до меня. Я уже понимал, откуда это ноющее чувство. Дырка на ботинках была мне знакома.
Я отступил на шаг, внутри все напряглось. Руки сжались в кулаки.
– К…как?.. – заикаясь, начал я.
На дороге, идущей через сады, показались огни, они двигались в нашу сторону. Несколько пар, размером не больше пластмассовых пулек. Приблизившись, они оказались фарами патрульных машин.
Ватиканские жандармы.
Я опустился на колени. Руки у меня дрожали. На земле рядом с телом стоял открытый портфель. Ветер ворошил лежавшие в нем бумаги.
Жандармы побежали к нам, отрывисто приказывая отойти от тела. Но я все же сделал то, что так подмывало сделать. Мне нужно было увидеть.
Я потянул на себя греку Симона. Глаза покойника были широко открыты. Рот перекошен. Язык уткнулся в щеку. Лицо моего друга застыло в безжизненной гримасе. На виске виднелось черное отверстие, из которого вытекало что-то розовое.
Тучи наваливались со всех сторон. На плечо мне легла рука Симона и потянула прочь от тела.
Но я все не мог отвести взгляда. Карманы костюма были вывернуты. На том месте, откуда сняли наручные часы, светлела полоска белой кожи.
– Отойдите, святой отец, – сказал жандарм.
Я наконец отвернулся. Лицо жандарма напоминало обтянутый кожаной перчаткой кулак. По глазкам-бусинкам и белым, словно покрытым инеем, волосам я узнал инспектора Фальконе, шефа ватиканской полиции. Человека, который бежит рядом с автомобилем Иоанна Павла.
– Кто из вас отец Андреу? – спросил Фальконе.
– Мы оба. – Симон вышел вперед. – Вас вызвал я.
Я ошарашенно смотрел на брата, силясь понять, что происходит.
– Идите со спецагентом Бракко, – показал Фальконе на одного из своих офицеров. – Расскажете ему все, что видели.
Симон повиновался. Он достал из кармана греки свой бумажник, телефон и паспорт, но саму греку оставил на теле покойного.
– У этого человека нет родных. Мне нужно распорядиться, чтобы ему организовали подобающие похороны, – сказал он, прежде чем последовать за офицером.
Фальконе прищурился. Заявление было странным, но из уст священника прозвучало вполне резонно.
– Святой отец, вы знали этого человека? – спросил он.
– Он был моим другом, – еле слышно ответил Симон. – Его звали Уголино Ногара.
Глава 3
Полицейский отвел Симона подальше, чтобы задать вопросы с глазу на глаз, а я остался на поляне,
