приют. Райский сад. И Ева из райского сада, рожденная от яблони, белого налива или антоновки, и дикого шиповника…
И вдруг миг кончился. Она разняла руки, отпуская его. Он целовал ее губы благодарно и нежно. Гладил пальцами соски, чувствуя, как они снова готовно скукоживаются.
– Ты и правда Ева, – прошептал он, и она рассмеялась счастливо. – Ева из райского сада…
…Чай они пили при полной луне. Лара зажгла свечку, но он задул ее – и так светло. Одуряюще благоухала зелень, от пронзительной сладости ночных цветов кружилась голова, и его не покидало давешнее чувство, что это – пристань. Или остров. Остров, где трава и цветы, райский сад и женщина из райского сада – Ева. И больше никого. И всякие расхожие философские мысли стучали в голове – о том, много ли человеку нужно и как все просто на самом деле…
…Он ушел, не попрощавшись, три дня спустя. Зная, что уходит навсегда. Перед ним лежала дорога, а Ева была лишь передышкой в пути. С тех пор он иногда вспоминал о ней с чувством благодарности, как вспоминают почему-то запомнившийся летний день или внезапный грозовой ливень, пригнувший к земле траву. Вспоминал с сожалением вначале, а потом уже и не был уверен, что это было на самом деле – возможно, привиделось в одном из странных его снов…
…И сейчас, не то путник, не то бродяга, он снова сидел на ее пороге, не зная, тут ли она еще и с кем. Он чувствовал, как отпустило напряжение, сидел и вспоминал, что ее сад когда-то показался ему островом.
Тогда был конец лета, август, преддверие осени. Сейчас – раннее лето после холодной и затяжной весны. Деревья были покрыты прозрачной зеленью. Из земли мощно торчали запоздавшие темно-зеленые блестящие стебли нарциссов, облитые луной. Он различал белые восковые цветы и длинные, только зародившиеся бутоны. Тонкий приторный аромат был разлит в воздухе. Ему было так хорошо, что уже не хотелось, чтобы она отперла дверь – он ничего не хотел о ней знать. Боялся, наверное. Пусть все будет как есть, думалось невнятно. Ночь меж тем становилась все холоднее. Он продрог в своем легком плаще.
…Он, опираясь на руки, жадно заглядывал ей в лицо. Они хватали воздух раскрытыми ртами, раздувая ноздри, впившись друг в друга расширенными зрачками, стремясь навстречу и отталкиваясь в неутомимом маятниковом ритме, теряя разность и обособленность, сливаясь в одно целое, возвращаясь на миг к великому замыслу природы, которая, говорят, предполагала нас единым существом, да что-то сбилось в программе.
Чужая женщина, случайная, не очень красивая, с обветренным и загорелым лицом и коротко остриженными ногтями. Она ничуть не походила на Диву. Она была другая.
Ева… С мокрыми волосами, пахнущими мятой, холодными после душа. С сильным телом, неожиданно белым…
…Они оторвались друг от друга, когда пробовали голоса ранние птицы и комнату заливал неверный зеленоватый свет наступающего дня. И он уснул, как провалился. Лара, усевшись по-турецки рядом, обнаженная, не чувствуя
