набок, подминая под себя эту снежную белизну, куроча рельсы со шпалами…
Но ничего такого не случилось. Уже хотел отвернуться, но в этот самый миг вниз, по белому склону железнодорожной насыпи, метнулось что-то похожее на мешок с красными прорехами. И в следующее мгновение исчезло.
– Ты… видела? – он потер виски.
– Што? – девица улыбалась кому-то поверх его головы.
– Мешок. Красное… – косил глазами на белое безмолвие: снег, покрывающий насыпь, мертвел нетронутой белизной. – Там. Кто-то. Надо остановить, дернуть стоп-кран…
– На такой скорости? Фьють! – девица присвистнула. – Ты чо, русиш партизан?
– Но там… Вон же он, на стенке. Девица привстала:
– Кроче, нет там ни хрена! – и плюхнулась на место.
– Как – нет?! – он смотрел, пока не расплылось в глазах. Красная ручка исчезла. Похоже, он действительно ошибся, попал впросак. Оглянулся беспомощно, как во сне, когда за тобой погоня, надо бежать, но отказывают ноги.
По вагону, избегая глаз пассажиров, деловито прошел седоватый железнодорожник и, бросив пару фраз пограничникам, скрылся в вагоне № 5.
– Куда это он?
– Куда-куда! По инструкции. Доложит. Машинист сообщит куда следует. Дрезину пригонят, соберут ошметки, – она говорила насмешливо.
«Ошметки… Да как она может! Не мешок с тряпками. Это же человек».
Дергать, конечно, поздно, но все равно. Он обязан убедиться: это не обман зрения. Стоп-кран есть. Доказать вульгарной девице: конструкция сверхскоростного поезда предусматривает экстренное торможение. Может, захребетникам и плевать, но наши инженеры – должны были настоять. «Вот сейчас встану и докажу!» – в полной уверенности, что сумеет опровергнуть ее циничные слова, он оперся о металлический столик…
– «Уважаемые пассажиры! Говорит командир поезда. Наш поезд приближается к государственной границе Союза Советских Социалистических Республик. В целях обеспечения порядка и вашей личной безопасности просим оставаться на своих местах до полной остановки. Благодарю за внимание».
Перейдя на нем-русский, механический голос повторил сообщение и смолк.
– Чо, облом? – девица стрельнула глазками. – Я тоже. Пописать не успела. Ой! – закрылась ладошкой. – У вас грят: сходить в туалет.
– У нас не говорят. – Хоть так, но поставить ее на место.
– Не говоря-ят? – бесстыжие глазки округлились. – А как?
– Никак, – он ответил сухо. – Извиняются и выходят. По крайней мере, девушки.
– А женщины? – девица моргнула удивленно.
– Ну… – он помедлил. – Схожу вымою руки или… в дамскую комнату.
– Типа, фрау и фройлен? А я думала, у вас нету. Если фройлен – извиниться и выйти… Ваще жесть!
«Любой нормальный человек, когда на его глазах кто-нибудь гибнет… Ужаснется, переживет эмоциональное потрясение… А этой
