никогда не было, и не надо. Пусть относится ко мне как к вещи, как к прислуге, пусть вытирает об меня ноги, пусть унижает, пусть топчет своими начищенными до блеска ботинками. Пусть пользуется мной, а я буду благодарно целовать его руки, радуясь, что смогла быть ему полезной. Я буду такой, какой он хочет, лишь бы только он был счастлив, я буду делать то, для чего и создана – уважать, ублажать, повиноваться своему мужчине. Лишь бы только он был милостив ко мне и принял меня обратно.
– Анна, ты уже встала? – мама вошла в комнату, и я увидела бесконечную грусть в ее заплаканных глазах.
– Мама, что случилось? Ты плакала? – спросила я встревожено, прикрываясь платьем, которое еще не успела надеть.
– Покажи мне! – потребовала она, подходя ко мне.
– Показать что?
– Я все знаю, Мила мне все рассказала, покажи, – она развернула меня и стала осматривать. Только теперь я поняла, что Мила не сумела держать рот на замке и растрепала маме о том, что Микаэль меня бил.
– Господи, мама, уже прошло столько времени – там ничего нет! – раздраженно бросила я, отталкивая ее от себя.
– А это что? – спросила она, притаскивая меня к зеркалу. Действительно, внизу спины еще виднелся одинокий след от ремня.
– Мама, хватит, оставь меня в покое! – потребовала я, не желая видеть этого, не желая вспоминать насилия, побоев, унижения.
– Анна, ты что, совсем потеряла рассудок? Посмотри на это! Смотри! – мама сорвалась на крик и я испугалась, потому что никогда раньше не видела ее такой злой, такой разочарованной и несчастной.
– Мама, это не то, что ты думаешь! – попыталась успокоить ее я. – Мы просто… он использовал это для удовольствия, понимаешь? Это была игра, это несерьезно!
– След от удара, который не проходит более двух недель, это очень серьезно! Ты совсем глупая? Не понимаешь? Это не шутки, Анна! Он поднял на тебя руку однажды, и все мы стерпели, но это повторилось! И повторится снова, и снова! Я не для того тебя рожала, чтоб какой-то ублюдок над тобой издевался! Ты мой ребенок, моя кровь и плоть, ты мое все, я не переживу, если с тобой что-то случится! – мама уже плакала, а я просто опешила от того, что происходило, от того, как расстроена она была. А если бы она увидела меня сразу после того, как он меня избил? Тогда, когда на мне живого места не было… Она бы придушила его собственными руками, за то, что посмел поднять руку на ребенка, которого она сама ни разу не ударила. Мама рыдала, поглаживая мой шрам, так, словно хотела исцелить меня, так, словно хотела забрать себе мою боль, и мне стало так жаль ее, потому что я понимала ее, но в то же время, я так привыкла быть битой, что для меня это давно стало нормой. Да, Микаэль избивал меня, бил сильно, жестко, больно, и что с того, если мне из его рук даже наказание сладко?
Мама обняла меня, стала целовать, громко рыдая и всхлипывая.
